"Томас Гарди. Рассказы" - читать интересную книгу автора

взрослым.
Разгорелся спор, и журчание струй молока стало уже то и дело
прерываться, но тут из-под брюха соседней коровы кто-то громко и властно
прокричал:
- Эй, вы там, чего расшумелись? Что нам за дело до того, сколько лет
фермеру Лоджу и какая у него жена! Сколько бы лет ни было ему или ей, а я
должен платить ему аренду - девять фунтов в год за каждую корову! Живее
работайте, не то до темноты не управимся. Вишь, небо уже красное, вечер на
носу!
Это говорил сам хозяин, арендатор молочной фермы, на которой работали
все доильщицы и доилыцики.
Разговор о женитьбе фермера Лоджа прекратился, и только работница,
начавшая его, шепнула соседке:
- Роде-то, должно быть, нелегко!
Она говорила о худой женщине, которая доила в стороне.
- Э, что там! - возразила ее собеседница. - Вот уж сколько лет, как он
ее бросил, никогда и словом с нею не перемолвится.
Кончив доить, женщины вымыли ведра и развесили их на стойке,
представлявшей собой просто очищенный от коры и воткнутый в землю дубовый
сук, похожий на громадный ветвистый олений рог. Затем большинство разошлись
по домам. К Роде Брук, худой женщине, за все время не проронившей ни слова,
подошел мальчик лет двенадцати, и оба, выйдя со скотного двора, пошли полем,
но не в ту сторону, куда все остальные, а в гору, к уединенному местечку
высоко над заливными лугами, почти на краю Эгдонской вересковой степи, чей
темный лик стал уже виден в отдалении, когда они подошли к своему жилищу.
- Я только что слышала на ферме, что твой отец завтра приезжает из
Энглбери с молодой женой, - сказала женщина. - Мне придется послать тебя за
покупками на базар, так ты наверняка встретишь их где-нибудь.
- Ладно, пойду, - отозвался мальчик. - Значит, отец женился?
- Да... Если ты их встретишь, рассмотри ее получше и скажешь мне потом,
какова она собой.
- Хорошо, мама.
- Погляди, какие у нее волосы - темные или светлые, и какого она роста,
такая ли высокая, как я... Да из каких она - из тех, кто всю жизнь работает
для куска хлеба, или белоручка, которая никогда не знала нужды. Думается
мне, что он взял богатую барышню.
- Ладно, погляжу.
Уже в сумерках мать и сын добрались до вершины холма и вошли в свою
мазанку. На ее глиняных стенах дожди оставили так много промоин и канавок,
что первоначальной обмазки уже не было видно, а в соломенной крыше там и сям
виднелись стропила, как проступающие под кожей ребра.
Мать опустилась на колени в углу перед очагом, на котором между двумя
кусками торфа сложена была охапка вереска, и раздувала тлеющие в горячей
золе искры до тех пор, пока торф не загорелся. Огонь румянил ее бледные щеки
и оживлял темные глаза - в эти минуты они казались такими же красивыми, как
были когда-то.
- Да, - снова начала она, - погляди, темные ли у нее глаза и волосы или
светлые и, если удастся, рассмотри руки - белые они или нет. А если нет, то
какие - как у хозяек или как у работниц вроде меня.
Мальчик так же послушно, но теперь уже рассеянно обещал все исполнить.