"Роман Гари. Обещание на рассвете" - читать интересную книгу автора

в глубине души. Я уже смутно предчувствовал, что для самовыражения в
литературе псевдонима мало, а надо еще писать книги.
- Если бы ты был скрипачом-виртуозом, фамилия Касев вполне звучала
бы, - вздохнув, повторила мать.
История со "скрипачом-виртуозом" обернулась для нее крупным
разочарованием, и я чувствовал себя страшно виноватым. Это было
недоразумение, которое мамочка отказывалась понимать. Многого ожидая от
меня, мать искала чудесный кратчайший путь, который бы привел нас с ней к
"славе и поклонению толпы". Она всегда употребляла штампы, но это
происходило не от банальности ее мышления, а под влиянием общества того
времени, его ценностей и эталонов - среди банальностей немало окончательно
сложившихся формулировок, часто отражающих действительный порядок вещей и
конформизм общества. Итак, она сначала тешила себя надеждой, что я стану
чудо-ребенком вроде Яши Хейфеца и Иегуди Менухина: они в то время были в
апогее своей юной славы. Мама всегда мечтала стать великой актрисой; едва
мне исполнилось семь лет, как в одном из магазинов Вильно мне по случаю была
куплена скрипка. В Восточной Польше мы оказались тогда проездом, и меня
торжественно отвели к усталому человеку с длинными волосами в черном,
которого мать почтительным шепотом называла маэстро. Вскоре я смело стал
ходить к нему один, дважды в неделю, со скрипкой в футляре цвета охры,
покрытым внутри фиолетовым бархатом. Помню, как маэстро глубоко изумлялся
всякий раз, когда я начинал играть, и с криком "Ай-яй-яй!" зажимал уши
обеими руками; эта картина до сих пор стоит у меня перед глазами. Думаю,
этот человек бесконечно страдал от отсутствия мировой гармонии в этом подлом
мире, от той самой дисгармонии, в создании которой мне довелось сыграть
выдающуюся роль за три недели моих уроков. В конце третьей недели он
внезапно вырвал у меня смычок и скрипку, сказал, что поговорит с мамой, и
выпроводил меня. Я так никогда и не узнал, что он сказал матери, но она
долго вздыхала, глядя на меня с упреком и порой прижимая к себе в порыве
жалости.
Главная мечта испарилась.

Глава III

В то время мать изготовляла фасонные шляпы. Поначалу клиентура
набиралась по почте: рассылали по адресам написанные от руки проспекты, где
сообщалось, что "на досуге бывшая директриса крупного парижского салона мод
изготовляет на дому фасонные шляпы для узкого и избранного круга". В 1929
году, вскоре после нашего приезда в Ниццу, она пыталась продолжить это дело,
сняв две комнаты на улице Шекспира, но, чтобы стронуться с места,
требовалось время, поэтому дело так и не пошло. В результате с утра она
работала педикюршей в дамской парикмахерской, а днем оказывала те же услуги
породистым собакам в заведении на улице Виктуар. Позже мать торговала
бижутерией на комиссионных началах в киосках пятизвездных отелей, предлагала
"фамильные драгоценности", ходя из дома в дом, была совладелицей овощного
прилавка на рынке Буффа, конторы по продаже недвижимого имущества - короче,
я никогда ни в чем не нуждался, в полдень меня всегда ждал бифштекс, и никто
в Ницце никогда не видел меня плохо одетым или обутым. Я так страдал, не
оправдав ее надежд на музыкальную карьеру, что и по сей день не могу слышать
имени Менухина или Хейфеца без того, чтобы угрызения совести не шевельнулись