"Алекс Гарридо. Акамие. В сердце роза" - читать интересную книгу автора

заложены в углах полок, и неподвижные, внезапно срывающиеся с места и
застывающие опять ящерки на стенах и потолке также должны были защищать
хранимые здесь сокровища.
Хойре сидел, скорчившись у столика, и при слабом колеблющемся свете
переписывал какую-то книгу.
- Что ты портишь глаза? - рассердился Акамие.
- Масло дорого... - стал оправдываться евнух, проворно распутав ноги и
уже стоя перед царем на коленях, но не выпустив из рук калама.
- Хороший писец дороже того кувшина масла, который ты изведешь. Зажги
все светильники - сейчас нам придется поработать. Вот государь Эртхиа
ан-Эртхабадр, мой старший брат. Выполняй все, что он прикажет. Давай сюда
все дорожники, описания земель, сказания о походах и странствиях... Много их
у нас.
И правда, Акамие, лишенный и прежде и ныне из-за своего положения
возможности путешествовать, с особым тщанием собирал книги о странствиях и
дальних землях. А также о лечении болезней, строительстве зданий, устройстве
мира, об обязанностях правителя, о соответствии и соразмерности звуков и
цветов и о других вещах, неисчислимых, до конца не постижимых и никем не
постигнутых, но вновь и вновь объясняемых каждым на свой лад.
Хойре поднялся и стал фитилем переносить огонь от светильника к
светильнику. Эртхиа увидел, что он молод, высок, длинноног и длиннорук, как
бывают оскопленные в детстве, а кожа у него черная, волнистые волосы собраны
в пучок на макушке, как у всех евнухов в Хайре, и одет он так же - в широкие
штаны и расшитую безрукавку, только плети нет за поясом. Лицо у евнуха было
красивое, как пристало бануку, и умное. Но Эртхиа не почувствовал к нему
доверия.
- И вот, - вспомнил Акамие, - кто писал письма в Аттан моему любезному
брату государю аттанскому?
- Многие писали, - ответил Хойре, раскладывая перед царем отобранные
свитки. - О каких письмах спрашивает повелитель?
- Последнее я имею в виду - то, где приписано "она прошла мимо и не
сделала мне знака".
Хойре выронил книгу и наклонился низко, чтобы подобрать высыпавшиеся из
нее листки с пометками.
- Даже не знаю, - задумчиво покачал он головой, не поднимая, однако,
лица на свет. - Так сразу не вспомню. Но я узнаю и немедленно доложу
повелителю, - торопливо заверил он.
- Наверное, - рассудил Эртхиа, - этот несчастный был так удручен
размолвкой со своей возлюбленной, что не смог выбросить свою печаль из
головы, даже находясь на царской службе. Накажи-ка его примерно, когда
найдешь, а от меня передай: пусть не обращает внимания. Все они таковы,
женщины, и баловать их нельзя.
- Ладно, оставь пока. Сейчас у нас дело важнее.
Втроем они просидели, разворачивая карты, вороша книги, отмечая и
зачитывая отрывки, подходившие к их целям, споря и советуясь, до рассвета. И
евнух очень толково отвечал на вопросы и даже спорил с повелителем. Когда
язычки огня потускнели в сиянии утра, Эртхиа потянулся и сказал:
- Я больше уж ничего не пойму и не запомню. Почему бы, брат, не позвать
сюда Дэнеша? Он дополнил бы сведения из того, что ему известно.
- Я велю составить сводный дорожник. Вот, Хойре, займись этим. Возьми