"Эрик Гарсия. Ящер " - читать интересную книгу автора

человеческих обличий и меняет их одно за одним без зазрения совести, она мне
не сказала, но я вскоре сам это обнаружил. Запасные личины, конечно,
дозволены в определенных ситуациях, но лишь должным образом и с
использованием личного идентификационного номера оформленные. В наши дни
слишком просто выдать себя за другого, чтобы еще динозавры начали менять
внешность, как им заблагорассудится. Вопросов нет, это явное нарушение
предписаний Совета, но я буду последним, кто стукнет на Омсмайера в эту
чертову лавочку.
Я, разумеется, мог вести наблюдение, не отрывая задницы от сиденья
машины и не сводя с его дома орлиного взора, но кто может сказать, где этот
похотливый шельмец решит беспутничать в следующий раз? Как-то я выслеживал
парня, который предпочитал заниматься любовью на балках под мостами, а еще
один признавал секс только в сортирах Международного дома блинов. В общем,
хотя и такое наблюдение вполне возможно - да и закончил я именно семейным
гнездышком, - но не получится здесь постоянно держать на мушке мистера О.
Одним словом, когда-то я решил довериться собственному нюху - основному
моему инстинкту, - и пока жалеть об этом не приходилось.
От него исходил скучно-упорядоченный запах, почти зернистый, с
капелькой лаванды по краям. Самый что ни на есть бухгалтерский. И сильный -
я ощущал его за две сотни ярдов. Когда он в последний раз сменил личину,
дело обстояло так: в ресторане он оставался мистером Омсмайером, а два часа
спустя вышел оттуда престарелой азиаткой, опирающейся на инвалидный ходунок,
но это не имело никакого значения - за ним все равно тянулись клубы полового
аттрактанта, словно крошки хлеба за Мальчиком с пальчик, и я просто
направлялся по запаху, пока мистер О. не привел свою пассию на эту улицу, к
этому дому, в эту вот спальню. Немалая дерзость с его стороны, однако миссис
Омсмайер с детьми все выходные проводит у сестры в Бейкерсфилде, и
немедленное разоблачение ему не грозит.
Я отщелкал уже три пленки, так что пора закругляться. Еще и потому, что
любовная схватка подходит к концу; я чувствую это по хрюканью, исходящему из
спальни, все углубляющемуся, нарастающему, крепнущему, грубеющему. Низкие
отголоски пронизывают дом, заставляя вибрировать стекла, спарившиеся
динозавры извиваются перед моими глазами, толчки усиливаются, в то время как
самка Орнитомим начинает стонать, губы ее вытягиваются к потолку, лапы
крепко сжимают хвост любовника, шкура наливается кровью и, перейдя от
зеленого к багровому, приобретает насыщенный цвет красного дерева, обильно
умащенного потом. Мистер О. тяжело пыхтит, язык его месит воздух, пар валит
от складчатой хребтины, он скалится, мотая головой, и приступает к
последнему штурму, готовый излить свою похоть...
Какой-то лязг за моей спиной. Металлический. Царапающий.
Мне знаком этот звук. Мне знаком этот лязг. Я прекрасно знаю это
звяканье металла о металл, и оно мне совершенно не нравится. Забыв о
недавней потере координации, я вскакиваю и кидаюсь сквозь живую изгородь -
будь проклят Омсмайер и вся эта работа, - ломая ветки, я рвусь через кусты -
помешанный авантюрист, пробивающийся в зарослях. Разворачиваюсь, чуть не
теряю равновесие, огибая дом к фасаду, и застываю на полпути между
ухмыляющимся на лужайке гномом и самым ужасным зрелищем в моей жизни.
Кто-то оттаскивает мою машину.
- Эй! - кричу я. - Эй ты! Ну ты!
Коренастый водитель буксировочного грузовичка вскидывает глаза и