"Дмитрий Гаврилов. Меч не знает головы кузнеца" - читать интересную книгу автора

пусть пройдет месяц, год, много лет. У меня теперь есть две цели - я верну
себе похищенную женщину, и я уничтожу Орма, рано или поздно. Я так сказал.
Да будет так!
- По-моему ты обманываешься в сроках? - весело ответил гость. - Да, с кем
ни бывает?! Лучше, выпьем-ка теперь из моей чаши!
- Выпьем! Но уже как два месяца я только и делаю, что пью, не пьянея.
- Это особый мед! - возразил Старик, доставая из-под плаща чашу, которая
на глазах Ридара стала сама наполняться душистым пенистым напитком.
- Экая диковина! - удивился Ридар.
- Содержимое лучше вместилища! - пояснил его странный гость. - Пей же, и я
за тобой, мы пригубим из одной чаши.
- Теперь уже все едино! - промолвил Ридар и сделал глоток, словно хотел
выпить море.

* * *

Вот ты и вернулась, моя родная Марианна! Но у отца колесницы наготове.
Так, не берем же никого с собой, и прочь отсюда... На все четыре
стороны, Марианна! На все четыре, мой холодный чернокудрый демон! Только
ты и я.
Или мы, рыцари, слишком радужно смотрим в будущее. Зачем же ты тогда
вернулась? Чтобы я мог, наконец, украсть тебя, милая? А я и не могу
видеть грядущее иначе, зачем тогда вообще жить? Марианна! Никто из нас не
стеснит друг друга никогда. В конце концов у тебя будет время убедиться в
моей искренности и честности, а главное, в том, что если я дам тебе слово
быть верным до самого конца - я его постараюсь сдержать, коль ты позволишь
мне это.
Я видел смерть, не так много, но видел. И я нес ее сам на острие меча. Я
знаю предательство и разочарование, может, не в полной мере, но с меня
этого было довольно, да, ты тоже все это видела, наверное... Так, неужели,
ничто не подсказывает тебе, что в этот раз все уже идет не так!? А лучше,
чище, совсем, совсем по-другому, по-настоящему, как бывает только в
детских сказках...
Да, в сравнении с этими горячими арапами, что, проходя мимо, громко
обсуждают тебя на своем тарабарском языке - я просто лед чистейший, я
северянин - все необузданное и дикое прячется во мне. А если что и
проявляется - под твоим строгим взглядом я загоняю это вниз, в самую
глубину. Может быть, я даже сумею так долго существовать, прежде чем ты
разрешишь мне выпустить себя. А коль не суждено... Я не знаю, что тогда.
Позови меня, просто позови, и даже если ты спрячешь пронзительный, ни с
чем не сравнимый взгляд этих внимательных глаз за длинными ресницами, я
хотя бы обхвачу твои загорелые под южным неправедным солнцем колени.
Уткнувшись в них лицом, я поведаю тебе о той нераскрытой, таящейся во мне
нежности, которую не доверить никакому пергаменту. О том, как ждал тебя,
как схожу с ума, и как счастлив, что ты снова здесь, рядом.
Так повелевай же, любимая! Что же ты медлишь!? Что же ты молчишь?
Я, быть может, и дурак, коль все это так открыто говорю тебе. Но разве это
не лучший способ доказать, что я не лгу. Ты лишаешь меня даже самой
надежды быть необходимым. Зачем ты так? Сегодня я и мизинцем не
коснулся твоей кожи, а ты так отдернула руку, едва я указал на этот