"Дмитрий Гаврилов. Меч не знает головы кузнеца" - читать интересную книгу автора

странный змеиный браслет... Твоя воля, Твое слово тут для меня закон. Но,
коль я не совсем безразличен, родная, милая моя, да подскажи же путь,
который ведет к твоим ногам, и к твоей руке, извлекающей из струн столь
пронзительные звуки грусти и любви.
А мой путь давно безжизненен без тебя, о, жестокая валькирия. Если я не
нужен, если в тебе не теплится ничего, ни лепестка... то пусть отныне он
будет таким.
Но что же ты молчишь, если хотя бы искра, хотя бы уголек мерцает в тебе, в
этих дивных очах?
И я поддался бы им, и я пропал, я хотел бы пропасть, утонув в твоих чудных
глазах, потерять в них все то, что нашел до сих пор, потерять себя и стать
иным, пройдя этот сосуд перерождений. Пусть будет тихий вечер, нешумный
круг редких друзей, ласковая мелодия божественной лиры, проникающая сквозь
полутьму. Я приглашу тебя на танец, медленный и неспешный, вечный танец,
как пригласил бы тебя на Жизнь до исхода.
Пусть будет потрескивать костер, пусть все повторится, когда, вдоволь
накружившись в хороводе, мы взойдем на крутой берег Вислы, и слыша лишь
один ту скромную мелодию, я предложу, я прошу, я буду умолять тебя всего
об одном танце среди последних зеленых мурав умирающего лета.
А теперь, ты спи, и смотри свой сон, о сумасшедшем, поверившем в случай,
судьбу, сказку. О том, кто создал себе богиню, и о том, что она не должна
быть так безжалостна и неумолима.
Целую твои пальчики, да воссияет на каждом из них кольцо или перстень.
Тогда будет предлог еще раз перецеловать их всех до единого. Ответь же
хоть что-нибудь! Потому что та пустота, куда уходили мои письмо эти
последние месяцы, меня приводит в такое же страшное опустение. Словно
какой-то черный коршун бил в лёт этих милых голубей, раздирал их на клочья
и выклевывал маленькое сердце.
А со мной? Что будет со мной? Ничто не обессиливает так, как нежелание
принять помощь. Великие боги! Да скажи хоть одно слово! Я молил бы тебя
только о том, чтобы принять на себя ту боль, хотя бы малую толику боли,
что ты испытываешь последнее время. Незнание, непонимание, что с тобой
происходит. Возможность быть одним лишь зрителем - эта роль изводит меня,
доводит до полоумия. Сказать, что ты прекрасна - это оскорбить тебя.
Марианна, ты сама не представляешь, насколько ты очаровываешь людей, то
сияя воинственной валькирией, то щекоча им нервы хитрым черным котенком, а
то просто убивая холодной рассудительностью. Зачем же ты губишь себя,
ввергая в какую-то странную небыль, из которой возвращаешься вот уже не
первый месяц с такими потерями.
Ты будешь счастлива, я клянусь, что сделаю для этого все... и даже выше
моих сил. Я облеку тебя в царственные одежды, ведь украсить каждый из этих
перстов - это так мало и естественно. У тебя будет величественный замок, и
в нем все самое лучшее, если это так необходимо для счастья.
Но, ради всего святого, не замыкайся в своем замке. Ты думаешь, это ты в
нем заключена? Нет, это я узник одинокого замка, названного, словно в
насмешку, твоим благословенным именем. Марианна! Марианна! Марианна! Я
произношу его нараспев, мне становится теплее на душе.
Я восславлю тебя в моих балладах, я пронесу славу твою на острие меча.
И я... Что я? Да оживи же меня, выпусти все лучшее во мне, и запри все
худшее! Ты одна, одна в целом свете можешь это сделать со мной. Я не хочу,