"Гайто Газданов. Пробуждение" - читать интересную книгу автора

больному - врач или сиделка, как ребенку - родители. Теперь Пьер ей был
нужен только до того времени, когда наступит день ее возвращения к прежней
жизни.
"Она не может понять того, что произошло, - думал Пьер. - Разве она
может знать, сколько усилий потребовалось для того, чтобы она спокойно
дожила до своей болезни, до этой высокой температуры, до этого последнего
сдвига, который вернул ее к сознательной жизни? Весь этот долгий период
времени, - то, как она жила у Франсуа, как я ее привез в Париж, и то, что
было в Париже, - это знаем только мы, Франсуа и я. Она ничего не знает, не
знает, чего стоило вернуть ее к жизни. И она не должна этого знать. Для нее
это не существует. Но что будет теперь?" Наконец он решился вернуться домой.
Мари сидела в своем кресле и как бы ждала его.
- Вам звонили по телефону, - сказала она, - но когда я ответила, тот,
кто звонил, повесил трубку.
Пьер пристально на нее посмотрел, вздохнул и вышел из комнаты.

----------

- Конечно, c'est un de conscience {Это вопрос совести (фр.).}, - сказал
Франсуа.
Это было на следующий день, когда Пьер вызвал Франсуа и они
встретились, как всегда, в кафе. Четверо пожилых людей за соседним столиком
играли в карты. За другим сидел старик с мутными глазами и седыми усами, с
неподвижным, точно деревянным лицом; время от времени он подносил стакан
красного вина, и Пьер заметил, как у старика дрожали руки. Еще дальше сидела
немолодая, очень накрашенная женщина, с ней разговаривал смуглый человек
южного типа, обе руки которого были татуированы.
- Я плохо спал, - сказал Пьер. - Ты знаешь, я теперь особенно жалею,
что никогда так и не научился логически мыслить. Но все-таки одно мне ясно.
- Что именно?
- Она не должна знать подробностей того, что происходило в течение всех
этих лет. Ей надо об этом сказать в нескольких словах: она потеряла сознание
и память, ты ее поднял с дороги, она жила у тебя. Потом я привез ее в Париж,
и здесь через некоторое время она пришла в себя. Больше ничего. Я ей
приблизительно так и рассказал и жалею еще, что сказал слишком много.
- Ты думаешь, что о твоей роли во всем этом не нужно говорить? Ты не
хочешь, чтобы она считала себя обязанной тебе тем-то и тем-то? Что это в
какой-то степени связывало бы? Ты это хочешь сказать?
- Ты понимаешь, если она будет думать, что без нас она бы погибла, это
может в известной мере стеснить ее свободу и с нашей стороны это было бы
нечто похожее на моральный шантаж.
- О каком шантаже может быть речь, что ты рассказываешь? - сказал
Франсуа. - Но дело не в этом. Я сейчас думаю не о ней, а о тебе. Потому что
тебе надо опять перестраивать свою жизнь.
- Ты знаешь, - сказал Пьер, - у меня такой хаос в голове, что я плохо
представляю себе значение всего, что произошло. Я никогда, мне кажется, не
испытывал такой душевной тревоги. Вместе с тем это нелепо, я должен был бы
чувствовать себя счастливейшим человеком в мире. Это так и было вначале,
когда я убедился, что она пришла в себя. А сейчас...
Франсуа смотрел на него с сожалением. Он глядел на Пьера, точно видел