"Гайто Газданов. Полет" - читать интересную книгу автора

Людмила. Он поздоровался с итальянкой, пожал холодную руку Людмилы и сказал
медленную и совершенно непонятную фразу по-французски. - Вы меня извините, -
сказала Людмила итальянке; англичанин с напряженным лицом слушал, стараясь
понять ее слова, - вы меня извините, Джулия, мне очень хотелось бы знать,
что думал только что т-г, я спрошу его об этом на его языке. - Англичанин
выжидательно смотрел на Людмилу. Итальянка, улыбаясь, кивнула головой, и
тогда Людмила, помолчав секунду и потушив в пепельнице папиросу, сказала,
обращаясь к англичанину таким тоном, точно она продолжала случайно
прерванный разговор:
- Sorry, I must confess I didn't understand what you just said.[37]
Англичанин обрадовался, с лица его сошло напряженное выражение. Он
очень рад - very, very glad,[38] сказал он, что Майате, слава Богу, говорит
по-английски; Майате француженка? - Нет, русская. - Русская! - сказал
англичанин с восторгом. - Вы приехали из России? Это замечательная страна. -
Людмила ответила, со своей усталой улыбкой, что она тоже любит эту страну;
но, к сожалению, лишена возможности туда вернуться. Этот разговор с
различными иностранцами о России был давно разработан Людмилой в мельчайших
подробностях, менявшихся в зависимости от того, кто был ее собеседником -
француз или голландец, немец или англичанин. Англичанам она обычно говорила,
что в русском характере есть какие-то положительные начала, весьма близкие
тем, в сущности, которые создали огромное и бесспорное континентальное
могущество ее родины. И хотя, к сожалению, Россию преследовала судьба,
adversity,[39] но она, Людмила, не теряет надежды, что когда-нибудь - и,
несомненно, это будет - Россия займет надлежащее место в мире; и что ей,
Людмиле, хотелось бы дожить до этого и потом спокойно умереть. В этом месте
она делала горловое усилие, голос ее тихонько дрожал, и это должно было
значить, что, несмотря на свою сдержанность, она горячо любит свою родину и
страдает вместе с ней и что, кроме того, ей вообще живется несладко. Людмила
с удовольствием заметила, что сопротивляемость англичанина была ничтожна, он
слушал ее только что не с открытым ртом, и было очевидно, что ни малейшего
сомнения ее слова возбудить в нем не могли. Разговор продолжался еще с
полчаса, затем Людмила поднялась и попрощалась с итальянкой, которая за все
время разговора ничего не поняла и сидела с неизменной улыбкой, настолько
неподвижной и ни на секунду, кажется, не дрогнувшей, что у англичанина от
невольного сочувствия начали чуть-чуть побаливать челюсти и он несколько раз
прижимал себе кулаком подбородок. Он сказал, что тоже хотел идти, - и они
вышли вдвоем с Людмилой. Маленькая улица Debordй-Valmore, где находился
пансион Джулии, была вся освещена июльским солнцем; пятнистые тени деревьев
почти незаметно дрожали на тротуарах, когда поднимался, временами, знойный
ветер. Англичанин сказал Людмиле, что он совсем не знает Парижа и его
единственный шанс попасть домой - это карточка пансиона с адресом, которую
он дает шоферу такси. Людмила навела его на разговор об Англии, и, когда
выяснилось, что он редко сравнительно живет в своем лондонском доме и
предпочитает небольшое имение в Шотландии, Людмила от волнения едва не
подавилась слюной; во всяком случае, она прижала руку к груди и закашлялась,
и когда англичанин забеспокоился, она сказала ему с кроткой и неизменно
печальной улыбкой, что никогда не могла похвастаться здоровьем. Она выяснила
в том же - предопределившем все дальнейшее - разговоре, что он одно время
ошибочно считал, будто американские машины лучше английских, но что это
неверно и что, в конце концов, он решил не изменять своему старому "рольсу".