"Фридрих Гегель. Эстетика т.2" - читать интересную книгу автора

и обнаруживают себя не только в качестве родственных между собою, как это
имеет место в собственно символическом, а в качестве единого целого, в
котором явление не обладает никакой другой сущностью и сущность никаким
другим явлением вне себя или рядом с собою. Проявляющее и проявляемое сняты,
чтобы перейти в конкретное единство.

В этом смысле 'мы не должны понимать символически греческих богов,
поскольку греческое искусство ставит их перед нами как свободных,
самостоятельно замкнутых в себе индивидов и они вполне раскрываются в их
для-себя-бытии. Именно для искусства действия Зевса, Аполлона, Афины суть
поступки лишь

23

этих индивидов и не должны представлять собою ничего другого, кроме их
могущества и силы их страстей. Если же от таких свободных в себе субъектов
абстрагируют общее понятие в качестве их смысла и ставят последний рядом с
особенным как объяснение всего индивидуального явления, то оставляют без
внимания и разрушают все то, что в этих образах есть художественного.
Поэтому-то художники и не могли мириться с таким символическим толкованием
всех художественных произведений и мифологических фигур. То, что еще
остается в упомянутом виде художественного изображения как действительно
символический намек или как аллегория, касается второстепенных деталей и
явно низводится самим художником на степень простого атрибута и знака, как,
например, орел, сидящий возле Зевса, и бык, сопровождающий евангелиста
Луку,- между тем как египтяне верили, что созерцают в Аписе само божество.

Но затруднение при этом художественном явлении свободной субъективности
состоит в том, что нелегко узнать, обладает ли то, что нам представляют как
субъект, действительной индивидуальностью и субъективностью, или же оно есть
лишь пустая видимость их, голое олицетворение. В этом последнем случае
личность есть лишь поверхностная форма, которая не выражает в особенных
поступках и телесном образе свое внутреннее содержание и не проникает собою
всю внешнюю сторону своего явления как свою собственную, а в качестве
значения этой внешней реальности обладает еще и другим внутренним
содержанием, которое не является самой этой личностью и субъективностью.

В этом состоит та основная точка зрения, которой мы должны
руководствоваться при ограничении понятия символического искусства.

Следовательно, при рассмотрении символического мы стремимся к тому,
чтобы познать внутренний ход возникновения искусства, поскольку этот процесс
можно вывести из понятия идеала, развивающегося в истинное искусство. Тем
самым ступени символического искусства в их последовательности мы познаем
как ступени на пути к истинному искусству. В какой бы тесной связи между
собой ни находились религия и искусство, нашей задачей является не изучение
самих символов и религии - как совокупности символических или
эмблематических представлений в широком смысле слова, а рассмотрение в них
только той стороны, которая принадлежит искусству как таковому. Рассмотрение
религиозной стороны мы должны предоставить истории мифологии.