"Фридрих Гегель. Эстетика т.4" - читать интересную книгу автора

предавались ожиданию Мессии. Только порабощенные другими нациями, чувствуя
свое бессилие и беспомощность, они начинают рыться в своих священных книгах
в поисках такого утешения. Когда же перед ними предстал Мессия, не
исполнивший их политических чаяний, народ еще видел смысл в том, чтобы
государство его оставалось государством, - если для какого-нибудь народа это
безразлично, он скоро перестанет быть народом. И вскоре народ отбросил свои
бездеятельные надежды на приход Мессии, схватился за оружие и, совершив все,
на что был способен этот высоко-вдохновенный дух, вынеся жесточайшие муки,
он похоронил себя и свое государство под развалинами своего Города. И он
вошел бы в историю наряду с карфагенянами и сагунтинцами, в народной молве
возвысился бы над греками и римлянами, чьи города пережили их государство, -
не будь слишком чуждым для нас то, что может делать народ во имя своей
независимости, не будь у нас смелости предписывать народу, что он должен был
заботиться не о своем деле, а о наших мнениях, ради них жить и умирать, хотя
ради их торжества мы сами не пошевелим и пальцем.

"Hegels theologische Jugendschriften", S. 214-225.

Перевод Ал. В. Михайлова

ИЗ РУКОПИСЕЙ БЕРНСКОГО ПЕРИОДА

Христианская религия предоставляет фантазии большой простор, что
позволило нашему великому христианскому эпическому поэту создать более
величественные полотна, более ужасающие сцены и более трогательные черты,
чем те, что когда-либо ранее были в душе поэта. Но они не дошли до простого
народа и не могут этого сделать, они не признаны публично и ничем не
санкционированы. Кроме того, разум, способный постичь идею этой поэмы,
сердце, восприимчивое к тонкому и глубокому чувству поэмы, отбросят многое
из того, что терпимо и правдоподобно для простых людей, которые, однако,
пройдут мимо более высокой красоты, существующей для образованного разума и
сердца.

29

Способность воображения в народе не располагала никаким руководством,
никаким прекрасным изображением образов - ни в живописи, ни в ваянии, ни в
поэзии,-которым она могла бы следовать, которыми она могла бы увлечься. Да
это и не подобало бы религии, учащей поклоняться богу в духе и истине и, в
соответствии с ее более древними истоками, объявившей войну всем образам
божественного существа.

Формы других изображений заимствованы у грубоватой человеческой породы,
окружающей художника; если лица выражают ее в действии - боль или радость,
то перед нами оскал карикатуры, скорченность мышц. Кажется, что кисть,
которая создала большинство старых образов, была погружена в ночь - облик
мрачен, никакая светлая, радостная фантазия не оживляет их.

В наших городах узкие, вонючие улицы, комнаты тесные, обшитые темным
деревом, с темными окнами, большие залы - низкие и гнетуще действуют на тех,