"Генрих Гейне. Луккские воды" - читать интересную книгу автора

мадонны, столь поблекшим и обветшалым, что сохранились лишь немногие следы
его да контуры лица, а иногда, пожалуй, даже не видно ничего, кроме ниши,
где было изображе-
249


ние, и лампадки, висящей над ним; но старые люди, так набожно молящиеся
там с четками в дрожащих руках, слишком уж часто, с юношеских своих лет,
преклоняли здесь колени; привычка постоянно гонит их в одно и то же время к
одному и тому же месту; они не замечают, как тускнеет их любимый образ, да в
конце концов к старости становишься так слаб зрением, так слеп, что
совершенно, безразлично, виден ли предмет нашего поклонения или не виден.
Те, кто верует не видя, счастливее, во всяком случае, чем другие - с острым
зрением, тотчас же обнаруживающие мельчайшую морщину на лицах своих мадонн.
Нет ничего ужаснее таких открытий! Когда-то я, правда, думал, что всего
ужаснее женская неверность, и, чтобы выразиться как можно ужаснее, я называл
женщин змеями. Но, увы! Теперь я знаю: самое ужасное - то, что они не
совсем змеи; змеи ведь могут каждый год сбрасывать кожу и в новой коже
молодеть.
Почувствовал ли кто-нибудь из этих двух античных селадонов ревность,
когда маркиз или, вернее, его нос вышеописанным образом утопал в блаженстве,
я не мог заметить. Бартоло в полном спокойствии сидел на своей скамеечке,
скрестив свои сухие ножки, и играл с комнатной собачкой синьоры, хорошеньким
зверьком из тех, что водятся в Болонье и известны у нас под названием
болонок. Профессор невозмутимо продолжал свое пение, заглушаемое порою
смешливо-нежными, пародически ликующими звуками из соседней комнаты; время
от времени он сам прерывал пение, чтобы обратиться ко мне с вопросами
юридического характера. Когда наши мнения не совпадали, он брал резкие
аккорды и бренчал аргументами. Я же все время подкреплял свои мнения
авторитетом моего учителя, великого Гуго, который весьма знаменит в Болонье
под именем Угоне, а также Уголино.
- Великий человек! - воскликнул профессор, ударяя по струнам и
напевая:
Нежный голос, кроткий звук До сих пор в груди живет. Сколько светлых,
сладких мук, Сколько счастья он дает!
Тибо, которого итальянцы зовут Тибальдо, также пользуется большим
почетом в Болонье; но там знакомы не столько с сочинениями этих ученых,
сколько
250


с их основными взглядами и разногласиями. Я убедился, что Ганс и
Савиньи известны тоже только по имени. Последнего профессор принимал даже за
ученую женщину.
- Так, так, - сказал профессор, когда я вывел его из этого
простительного заблуждения, - так, значит, действительно не женщина? Мне,
значит, не так сказали. Мне говорили даже, что синьор Ганс пригласил как-то
на балу эту даму танцевать, получил отказ, и отсюда возникла литературная
вражда.
- В самом деле, вам не так сказали, синьор Ганс вовсе не танцует, и