"Генрих Гейне. Луккские воды" - читать интересную книгу автора Но тут же, отнюдь не дожидаясь моего ответа, быстро проговорила:
"Восемнадцать" - и при этом восемнадцать раз повернулась на одной ноге. - А сколько вам лет, dottore?1 - Я, синьора, родился в ночь на новый тысяча восьмисотый год. - Я ведь говорил уже вам, - заметил маркиз, - это один из первых людей нашего века. - А сколько, по-вашему, мне лет? - внезапно воскликнула синьора Летиция и, не помышляя о своем костюме Евы, скрытом доселе под одеялом, порывистым движением приподнялась при этом вопросе так высоко, что показалось не только Красное море, но и вся Аравия, Сирия и Месопотамия. Отпрянув в испуге при столь ужасном зрелище, я пробормотал несколько фраз о том, как затруднительно разрешить подобный вопрос, ибо ведь я видел синьору только наполовину; но так как она все упорнее продолжала настаивать, то я принужден был сказать правду,- именно, что я не знаю соотношения между годами итальянскими и немецкими. - А разве разница велика? - спросила синьора Летиция. - Конечно,-ответил я,-тела расширяются от теплоты, поэтому и годы в жаркой Италии гораздо длиннее, чем в холодной Германии. Маркиз более удачно вывел меня из затруднительного положения, любезно удостоверив, что только теперь красота ее распустилась в самой пышной зрелости. - И подобно тому, синьора, - добавил он, - как померанец чем старее, тем желтее, так и красота ваша с каждым годом становится более зрелой. Синьора, казалось, удовлетворилась этим сравнением и, со своей стороны, призналась, что действительно чувствует себя более зрелой, чем прежде, выступала в Болонье, и что ей до сих пор непонятно, как она с такой фигурой могла вызвать подобный фурор. Тут она рассказала о своем дебюте в роли Ариадны; к этой теме, как я узнал потом, она очень часто возвращалась. По этому случаю синьор Бартоло _______________ 1 Доктор (ит.). 257 должен был продекламировать стихи, брошенные ей тогда на сцену. Это были хорошие стихи, полные трогательной скорби по поводу вероломства Тезея, полные слепого воодушевления Вакхом и цветисто-восторженных похвал Ариадне. "Bella cosa"1,- восклицала синьора Летиция после каждой строфы. Я тоже хвалил образы, и стихи, и всю трактовку мифа. - Да, миф прекрасный, - сказал профессор, - и в основе его лежит, несомненно, историческая истина; некоторые авторы так прямо и рассказывают, что Оней, один из жрецов Вакха, обвенчался с тоскующей Ариадною, встретив ее покинутой на острове Наксосе, и, как часто случается, в легенде жрец бога заменен самим богом. Я не мог присоединиться к этому мнению, так как в области мифологии более склонен к философским толкованиям, и потому возразил: - В фабуле мифа, в том, что Ариадна, покинутая Тезеем на острове Наксосе, бросается в объятия Вакха, я вижу не что иное, как аллегорию: будучи покинута, она предалась пьянству,- гипотеза, которую разделяют |
|
|