"Генрих Гейне. Луккские воды" - читать интересную книгу автора

Предупреждение Матильды, чтобы я не смущался носом этого человека,
оказалось достаточно обоснованным, и немного не хватало, чтобы он выколол
мне глаз. Я не хочу сказать ничего дурного об этом носе; наоборот, он
отличался благородством формы, и именно благодаря ему мой друг счел себя
вправе присвоить себе по меньшей мере титул маркиза. По этому носу можно
было узнать, что он принадлежит к настоящей аристократии, что он происходит
из древней всемирно известной семьи, с которой породнился когда-то, не
опасаясь мезальянса, сам господь бог. С тех пор этот род, правда, несколько
опустился, так что со времен Карла Великого должен был добывать средства к
существованию по большей части торговлей старыми штанами и билетами
гамбургской лотереи, не поступаясь, однако, ни в малейшей мере своей
фамильной гордостью и не теряя надежды получить назад свои старинные
поместья или, по крайней мере, эмигрантское вознаграждение в достаточном
размере, когда его старый легитимный монарх выполнит обет реставрации, -
обет, при помощи которого он вот уже две тысячи лет водит его за нос. Может
быть, носы этой фамилии и стали так длинны оттого, что ее так долго водили
за нос? Или эти длинные носы - род мундира, по которому бог-царь Иегова
узнает своих лейб-гвардейцев даже в том случае, когда они дезертировали?
Маркиз Гумпелино был именно таким дезертиром, но он все продолжал носить
свой мундир, и мундир его был блестящ, усеян рубиновыми крестиками и
звездочками, миниатюрным орденом Красного орла и прочими знаками отличия.
- Посмотрите, - сказала миледи, - это мой любимый нос, я не знаю
лучшего цветка на земле.
- Этот цветок, - ухмыльнулся Гумпелино, - я не могу положить на вашу
прекрасную грудь, иначе пришлось
238
бы присоединить и мое цветущее лицо, а это приложение, может быть,
несколько стеснило бы вас при сегодняшней жаре. Но я принес вам не менее
драгоценный цветок, здесь весьма редкий...
С этими словами маркиз развернул бумажный сверток, который принес с
собой, и, не торопясь, заботливо вынул из него великолепнейший тюльпан.
Едва миледи увидела цветок, она во весь голос закричала: "Убить! Убить!
Вы хотите меня убить? Прочь, прочь этот ужас!" При этом она так стала
бесноваться, будто ее в самом деле хотят погубить; она прикрывала руками
глаза, бессмысленно бегала взад и вперед по комнате, проклиная нос Гумпелино
и его тюльпан, звонила в звоночек, топала об пол, ударила хлыстом собаку
так, что та громко залаяла, и когда вошел Джон, воскликнула, как Кин в роли
короля Ричарда:
Коня! коня! Все царство за коня!-
И вихрем вылетела из комнаты.
- Курьезная женщина! - сказал Гумпелино, застыв от изумления и все
еще держа в руке тюльпан. В этой позе он походил на одного из тех божков,
которых можно видеть с лотосом в руках на древнеиндийских надгробных
памятниках. Но я куда лучше знал эту женщину и ее идиосинкразию: меня свыше
всякой меры развеселило это зрелище, и, приоткрыв окно, я крикнул: "Миледи,
что мне думать о вас? Где же ваш разум, ваша благовоспитанность, в
особенности ваша любовь?"
В ответ она крикнула с диким смехом:
Когда я на коне, то поклянусь: Люблю тебя безмерно!