"Николай Эдуардович Гейнце. Мелкие рассказы " - читать интересную книгу автора

расспрашивал о нем женщин, более других рассыпавшихся ему в похвалах, с
целью узнать от них причину его притягательной силы, они мне отвечали
всегда после некоторого раздумья:
- Как вам сказать... я не знаю... но он очарователен.
Между тем он совсем не был красив. В нем, казалось, не было ни одного
из тех качеств, которыми, по общему установившемуся мнению, должны
обладать победители женских сердец. Тогда я спрашивал себя, в чем же
заключается это его обаяние? В уме его?.. Мне никогда не доводилось
слышать повторенными его слова, и никто не восхвалял его ум или даже
остроумие... Во взгляде?.. Может быть... Или в его голосе?.. Голоса иных
людей звучат такой негой, такой притягательной прелестью, что слушать их
доставляет истинное наслаждение.
Мимо меня прошел один из моих друзей. Я окликнул его.
- Ты знаком с Берсеньевым?
- Да.
- Познакомь меня?
Через несколько минут мы уже обменялись пожатиями рук и беседовали в
дверях танцевального зала.
Его речь была умная, меткая, с красивыми оборотами, но в ней ничего
не было особенно выдающегося. Голос, на самом деле, был прелестный:
нежный, ласкающий, гармоничный; но я слыхал голоса более захватывающие,
сильнее проникающие в душу, я внимал ему с удовольствием, как бы
прислушиваясь к журчанию ручейка, совершенно спокойно, так как, чтобы
следить за его речью, не требовалась ни малейшего напряжения мысли, ничего
неожиданного не подстрекало любопытства слушателя и не возбуждало
томительного интереса. Его разговор скорее успокаивал нервы, чем возбуждал
их, так как не зажигал ни желания возразить ему, ни с увлечением
согласиться с ним.
Отвечать ему было так же легко, как и слушать. Ответ сам просился на
язык, как только он умолкал, и слова лились, как будто то, что он сказал,
само собой вызывало их.
Меня поражала одна мысль. Я был знаком с ним всего каких-нибудь
четверть часа, а между тем мне казалось, что мы старые друзья, что все в
нем мне уже давно известно: его лицо, его жесты, его глаза, его мысли.
После нескольких минут разговора с ним, я уже считал его настолько
близким себе человеком, что готов был посвятить его во все сокровенные
тайники моей души.
Положительно, в этом была какая-то тайна. Тех преград, существующих
вначале между всеми людьми, уничтожающихся одна за другой лишь с течением
времени, при известной доле взаимной симпатии, при одинаковых вкусах и
одинаковом развитии, совершенно не существовало между ним и мною и, весьма
вероятно, между ним и всеми, как мужчинами, так и женщинами, которые
сталкивались с ним в жизни.
Через каких-нибудь полчаса мы расстались, обещав друг другу видеться
как можно чаще; он дал мне свой адрес и пригласил позавтракать у него на
другой день.
Позабыв назначенный час, я явился раньше; его не было дома. Лакей
отворил мне дверь, проводил меня через залу в гостиную, тонувшую в
полумраке от тяжелых занавесей и портьер, но уютную и укромную. Я сразу
почувствовал себя в ней, как у себя дома. Сколько раз я замечал влияние