"Вильгельм Генацино. Женщина, квартира, роман " - читать интересную книгу автора

Чем дольше тянулось время, тем меньше слов произносили мы друг другу. Когда
в шесть вечера Гудрун стряхнула с пледа хлебные крошки и песок, я знал, что
между нами все кончено. Я, как обычно, проводил ее домой. На следующей
неделе во вторник мы вместе сходили в обеденный перерыв в банк и
ликвидировали нашу общую сберегательную книжку. После этого мы никогда
больше не виделись.

5 глава

Уже к концу второй недели работы в газете мне стало ясно, что после
окончания срока замещения редактора я не смогу себя больше представить
только в роли ученика торгово-коммерческой фирмы. Хердеген был для меня тем,
кого, как мне казалось, я знаю целую вечность. Он ежедневно писал в газету
две-три статьи и одну-две заметки. Практически он писал целый день,
временами на двух машинках сразу. Я предполагал, что и он работает по
вечерам дома над романом. Он никогда ничего не говорил о писательском труде
и вообще о литературе. Мне казалось, он живет очень замкнуто, в полупустой
комнате и не терпит в ней никакого постороннего присутствия. Но я
заблуждался. В среду около одиннадцати в редакцию вошла женщина с ребенком.
Она была еще меньше ростом и еще более худая, чем он. Хердеген сказал:
"Позвольте представить вам мою жену". Все в ней было узким, коротким и
тоненьким. Фрау Хердеген передала своему мужу какие-то бумаги и села,
посадив ребенка на колени, на стул для посетителей. Ее ноги не доставали до
пола. И хотя фрау Хердеген была взрослой женщиной, болтающиеся ноги и ее
превращали в ребенка. Сидящий на коленях малыш тянул руки к стоящей рядом
машинке. Фрау Хердеген поднялась и придвинула стул поближе к машинке.
Ребенок зашлепал ручонками по клавиатуре и что-то залепетал, разбрызгивая
вместе со слюной невнятные слова. Родители млели от удовольствия. Они
поочередно брали его на руки. Но ребенок хныкал и опять тянулся к машинке. В
этот момент фройляйн Вебер открыла дверь и сказала:
- Господин Вайганд, к вам посетитель.
Через полминуты я был в кабинете и увидел, что меня ждет человек с
бородой и портфелем. Он был такой же бледный, как и на прошлой неделе, с
лицом словно из воска. Мгновенно я осознал, чем завораживало меня тогда
послевоенное время: на лицах людей лежал ужас, с которым они не могли
расстаться. И никто кругом не требовал от них, чтобы они стали радостными,
успешными, веселыми, оптимистичными, вообще какими-нибудь другими. Из левого
кармана его пиджака выглядывала ложка. Вероятно, этот человек питался в
общественной столовой для бедных, но предпочитал пользоваться своей ложкой.
Он начал жаловаться, что его прошение так до сих пор и не опубликовано. И
поскольку мне не пришло в голову ничего лучшего, я заговорил о
непредвиденных трудностях. Человек от этих слов необычайно развеселился и
пришел в хорошее настроение.
- Вот видите, - сказал он, - теперь и вы тоже стали жертвой
непредвиденных трудностей! Понимаете теперь, каково это!
Я смущенно кивнул.
- Я уже двадцать лет борюсь с непредвиденными трудностями, и все
безуспешно, - сказал он.
- Да уж, - выдавил я из себя.
- В прошлые годы я даже писал петиции против этих самых трудностей,