"Вильгельм Генацино. Женщина, квартира, роман " - читать интересную книгу автора

фрау Бюннагель растянула так, что песня зазвучала жалобно и жалко. Я больше
удивился насмешкам публики, чем неудачному исполнению фрау Бюннагель. Линда,
очевидно, не впервой присутствовала на таком вечере и реагировала без всяких
эмоций на происходящее. До исполнения третьего шлягера "Spiel noch einmal
fur mich, Habanero" дело вообще не дошло. Шум в зале принял формы протеста.
Конферансье вышел слева на сцену, поблагодарил фрау Бюннагель и оттеснил ее
за кулисы. В тот момент, когда он взял женщину за локоть и стал отрывать ее
от микрофона, я вспомнил свою мать. Когда мне было лет двенадцать, моя мать
непременно хотела стать такой же, как Лизелотта Пульвер. Она смотрела все
фильмы* с ее участием и брала иногда меня с собой. В каждом фильме Лизелотта
Пульвер была веселой, уверенной в себе, зажигательной, готовой на любые
авантюры, остроумно шутила и из любой ситуации выходила победительницей. По
всем пунктам моя мать была ее полной противоположностью. Когда она выходила
из кино, то еще целых полчаса пребывала в мечтах, что приблизилась к своему
кумиру еще на несколько шагов. И только дома она замечала, что все еще так и
не стала Лизелоттой Пульвер. Точно так же и фрау Бюннагель, закрыв рот и
недоумевая, осознала, вероятно, что и дальше будет оставаться фрау
Бюннагель, так и не став Катариной Валенте. А конферансье, рассказав парочку
пошловатых анекдотов, успокоил публику и подготовил ее к дальнейшему мирному
восприятию номеров. Следующего кандидата звали Вольфганг Штрайбих (я записал
его имя), при нем тоже была гитара. Это был тридцатитрехлетний водитель
автобуса, женат, двое детей. Его жена сидела в зале и прижимала к себе детей
наполовину от страха, наполовину от гордости за мужа. Штрайбих подражал
Фреди из группы "Квин" и делал это очень хорошо. Он взял правильный тон и
смотрел в зал также по-матерински благостно, как это делал сам Фреди.
Публика вела себя тихо, а все пять членов жюри выставили ему высшие баллы.
Фрау Штрайбих плакала от счастья и обнимала мужа. Зато следующий претендент
провалился с треском. Конферансье объявил: артиста зовут Альберт Нюссен, ему
сорок два года, по специальности декоратор, не женат. На нем был пиджак в
крупную клетку (как у Петера Франкенфельда) и солнечные очки. В левой руке
он держал телефон (трубку вместе с аппаратом, но без телефонного кабеля), а
в правой - шезлонг. Было не совсем ясно, что он этим изображает,
по-видимому, это было задумано как юмористический номер. Время от времени он
что-то пел, правда, каждый раз только первые две строчки какого-нибудь
шлягера, а потом внезапно обрывал пение. Вероятно, эти действия должны были
казаться смешными и веселыми, но люди не смеялись, они ворчали и начали
постепенно уходить, что очень обеспокоило господина Фредерика. Он тут же
вытащил из кармана брюк велосипедный звонок и прозвонил четыре раза. Явно
обескураженный, он увидел, что люди и тут не засмеялись. Они кривили рты и
хмыкали в ответ на его нерасторопность. Ведь сразу было ясно, что
велосипедный звонок должен имитировать телефонный. Декоратор все время
прикладывал к уху трубку не тем концом, но шутка не срабатывала, все это
было очень слабо. Юморист сделал вид, будто только теперь заметил, что
принимал велосипедные звонки за телефонные. Он сам в этом признался,
старательно заикаясь, но и заикание было очень низкого качества. В зале
раздались голоса: "Хватит! Кончай!" Кричали из первых рядов, но юморист не
реагировал. Ему же не дали показать самого главного - как он складывает и
раскладывает шезлонг. Подбежал конферансье и крепко схватил декоратора за
руки. Юморист этого не понял или не захотел понять, что конферансье пытается
помешать ему продолжить номер, и начал сопротивляться. Господин Фредерик