"Вильгельм Генацино. Женщина, квартира, роман " - читать интересную книгу автора

потому что у меня не получалась статья про вечер УЧ-МО-КА. Хердеген пожелал,
чтобы весь вечер уложился в двадцать строк плюс фото плюс подпись под ним.
Самым идиотским образом я ударился в размышления. Я не понимал, как это
большое, известное во всем городе увеселительное заведение могло так
спровоцировать людей, чтобы они открыли перед всеми свои самые сокровенные
желания; как это люди могли позволить увлечь себя, купившись на
очковтирательство с призами, и так безнадежно обнажить себя; и как потом все
их чувства через четыре часа пожухли и позорно сгорели, как кучка
выброшенных на помойку старых автомобильных покрышек. Я сам участвовал в
этом уничтожении, раз согласился описать все в двадцати строках. Я
предпринял попытку поговорить обо всем с Хердегеном. Но Хердеген сказал, я
не должен так глубоко копаться, где тут истина, а где ложь. В задачу газеты
не входит, сказал Хердеген, сообщать людям правду. То, что истинно, каждый
человек должен решать для себя сам. Газета только поставляет для этих
поисков материал, не более того. Между прочим, сказал Хердеген, публика
приходит в восторг как от лжи, так и оттого, что наконец ее вскрывают.
Газета - это витрина, а не суд, и вам следует это понять и принять. Я нашел
точку зрения Хердегена, с одной стороны, разумной, с другой - чудовищной.
Мне даже пришел в голову один аргумент для возражения. Я хотел сказать, что
по отношению к отдельным людям это, возможно, непосильное требование -
предлагать им найти истину самостоятельно, газета могла бы им в этом помочь.
Но я слишком разволновался из-за того, что мое мнение не совпадает с мнением
Хердегена, и мне не удалось сформулировать свое кратко и связно. Я молча
пошел к себе и попробовал еще раз написать двадцать строк про общую могилу
массового захоронения чаяний людей. Мне не было позволено, или это не стало
моей задачей, или это просто было невозможно - написать правдивый и хлесткий
репортаж о том, что я видел своими глазами, - об истинном и неподдельном
разочаровании господина Раухфуса. Очевидно, мне следовало принять, что все,
кто здесь работает, страдают кто в большей, кто в меньшей степени, от
осознаваемой низости, имеющей порой место, и что Хердеген нашел для себя
аргумент, позволяющий сохранять душевный комфорт посреди этой подлости.
Свыше тридцати неизвестных, но полных надежды творческих личностей, готовых
пополнить ряды артистов, встретились в зале пивного подвала "Бюргерброй" на
очередном конкурсе под девизом УЧ-МО-КА, вколачивал я в машинку. Что писать
дальше, я не знал. Я посмотрел в окно. Опять я возводил корпорацию глупости.
В случае с этим вечером самодеятельности под девизом УЧ-МО-КА речь ведь шла
о живых людях, неосмотрительно выставивших напоказ свою наивность,
продемонстрировавших ее, так сказать, на сцене на виду у всех. Опять я не
смог никого найти (кроме самих любителей-артистов), кого можно было бы
обвинить в этом выворачивании себя наизнанку. Мне пришлось согласиться, что
глупость одних развлекала других, таких же глупых. Я стоял сейчас прижавшись
лбом к оконному стеклу и боролся со своей подавленностью. Очевидно, жизнь
была устроена так, что тот, кто понимал калибр таких ситуаций, оплачивал это
понимание собственной тоской и грустью. По улице шла старая женщина с ниткой
жемчуга на морщинистой шее. Она ела изюм, вынимая по одной сухой изюминке из
бумажного пакета. На какое-то время из виду исчезало ее жемчужное ожерелье,
западая в одну из глубоких морщин, когда женщина поворачивала голову. Моя
меланхолия с жадностью накинулась на поблескивающие жемчужины и медленно
растворялась в этой игре их исчезновения. Около двенадцати фройляйн Вебер
открыла мою дверь и спросила, не пойду ли я с ней обедать. Я с