"Вильгельм Генацино. Зонтик на этот день" - читать интересную книгу автора

услугу. Помнится, я решил тогда остановить свой выбор на Марго и Элизабет.
Обе женщины, как бы это сказать, еще при жизни, в пору нашей любви,
действовали на меня успокаивающе, не прилагая к этому никаких усилий. Мне
было достаточно взглянуть на них или, если захочется, прикоснуться рукой - и
я уже спокоен. Я стою на трамвайной остановке и жду одиннадцатого трамвая,
на котором скорее всего домой я все-таки не поеду. Вместе со мною ждут
трамвая несколько женщин, молодые и постарше, и какие-то мужики. На женщинах
легкие блузки, под которыми гуляет ветер, заставляя их то трепыхаться, то
раздуваться. Любопытное наблюдение: прежде у женщин вырез на блузках был
спереди, под шеей, а теперь сбоку, под мышками. В женской груди, созерцаемой
сбоку, есть что-то материнское, а вот прямое созерцание не дает этого
эффекта. То обстоятельство, что боковая перспектива на женскую грудь мне
как-то милее, объясняется, видимо, тем, что при таком ракурсе у меня
создается ощущение, будто эта грудь как-то удаляется от меня, вытесняется из
моей жизни, пока не исчезает окончательно и бесповоротно. Я вот думаю:
почему я отставил эту замечательную идею обустройства собственной смерти
таким ласкающим взор, нет - ласкающим руку, вернее, ласкающим руку и сердце
образом? Чем больше я думаю об этой затее, тем больше она мне нравится. Не
помню только, говорил ли я тогда об этом с Сюзанной или нет. Пора бы
сосредоточиться на поиске причин, по которым мне будет гораздо разумнее
отказаться сейчас от поездки на трамвае. На меня навалилось столько
вопросов, связанных с моей прошлой и будущей жизнью, что, пожалуй, будет
очень глупо с моей стороны втискиваться с этой кучей вопросов в узкое
пространство трамвая. Ведь что ты можешь делать в трамвае - ехать себе, и
все. Нет, еще следить за тем, чтобы не ткнуться в какого-нибудь пенсионера
или не рухнуть на колени какой-нибудь сидящей дамочке. Вот он идет, мой
одиннадцатый трамвай. Двери открываются, женщины подхватывают свои кошелки.
Я с интересом наблюдаю за тем, как все эти люди, не способные в принципе ни
на какие завоевания, штурмуют трамвай, чтобы успеть захватить себе место. Я
остаюсь по эту сторону баррикад, - трамвай уехал, а я пойду пешком, тут
всего-то идти четыре остановки. По правую руку от меня расположен большой
автосалон компании "Шмоллер". Каждую пятницу в салоне производится уборка.
Молодой человек и молодая женщина, вероятно супружеская пара, бродят по
залам, таская за собою большие пылесосы, напоминающие бочонки. Жужжание
пылесосов слышно даже на улице. Я останавливаюсь перед витриной и делаю вид,
что разглядываю новые модели машин. На самом деле я смотрю на маленькую
девочку, которую уборщики всегда приводят с собой на работу. На вид ей лет
семь, она стоит между машинами, ища глазами свою мать, которая так близко и
одновременно так далеко. Пылесосящая мамаша напоминает смерть: она как будто
есть, и ее как будто нет. Всячески избегая столкновений со своим чадом,
мамаша сосредоточенно шурует щеткой, то и дело запихивая ее под машины. Она,
наверное, любит пылесос за то, что он помогает ей оставаться недосягаемой.
Мать превратилась в пылесос, а пылесос превратился в мать. Своего мужа,
впрочем, она тоже избегает, но муж уже давно привык к тому, что они оба
превратились в пылесосы. Каково?! Какая блестящая критика пылесосов! Весьма
недурно у меня получилось. Тупг девочка заметила, что какой-то мужчина стоит
у витрины и смотрит. Она подходит к витрине с другой стороны и не спускает с
меня глаз. В этом месте мне нужно было бы пойти к ее родителям и спросить,
не разрешат ли они мне погулять с их дочкой полчаса. Они, наверное, пришли
бы в восторг от моего предложения и, может быть, даже подарили бы мне своего