"Элизабет Джордж. Картина без Иосифа ("Инспектор Линли" #6)" - читать интересную книгу автора

подземелье церкви стонала отопительная система, словно измучившаяся
роженица.
При этой мысли Сесили задумчиво поглядела на кузину. С трудом верилось,
что Ребекка нашла дурака, который согласился пойти с ней к алтарю. Несмотря
на богатое наследство в будущем и на то, что она уже стала владелицей
чудовищного Коутс-Холла, в который молодожены и удалятся в брачном экстазе,
когда кольцо займет место на ее пальце, а брачный союз будет скреплен
подписями, Сесили не представляла, каким образом деньги - не важно,
насколько большие - или рассыпающийся от старости викторианский особняк - не
важно, насколько реально его потенциальное возрождение - смогут побудить
какого-нибудь беднягу обречь себя на всю жизнь на общение с Ребеккой. Но
как... Она вспомнила, как утром ее кузина пошла в туатет, ее там рвало,
раздалось ее пронзительное "Неужели так будет и дальше, как в это проклятое
утро?". Мать утешала - "Ребекка, прошу тебя... гости в доме..." Снова голос
Ребекки: "Наплевать мне на них! На все"наплевать! Не трогай меня, отстань".
Хлопнула дверь. По верхнему коридору раздались бегущие шаги.
Залетела? Сесили размышляла над этой новостью все время, пока
старательно наносила косметику и слегка румянила скулы. Больше всего ее
удивляло, что какой-то мужчина лег с Ребеккой в постель. Господи, раз уж
такое случилось, значит, возможно все, что угодно. Теперь, в колокольне, она
поглядывала на кузину, ища в ее облике общеизвестные признаки,
подтверждающие ее догадки.
Вообще-то Ребекка не выглядела настоящей женщиной. Возможно, ей и
предстояло расцвести благодаря беременности, но пока она зависла где-то на
стадии зарождения бутона - широковатая челюсть, глаза как мраморные шарики
по величине и цвету, на голове шлем из волос, уложенных перманентом. Правда,
кожа ее была безупречной, а губы довольно приятные. Но все вместе никак не
сочеталось, словно отдельные черты ее лица постоянно воевали между собой.
Впрочем, она тут не виновата, подумала Сесили. И вообще, те, кому так
не повезло с внешностью, достойны жалости. Но всякий раз, когда она пыталась
извлечь из сердца какие-нибудь крохи теплых чувств, Ребекка делала нечто
такое, что давило эти крохи как жуков.
Так и на этот раз.
Ребекка расхаживала по крошечной площадке под церковными колоколами,
яростно вертя в руках свой букет. Пол был грязный, но она даже не
удосужилась подобрать подол или шлейф платья. Это делала' ее мать, следуя за
ней из пункта А в пункт В и обратно, будто верная собака, зажав в руках
атлас и бархат. Сесили стояла в сторонке, в окружении двух жестяных ведер,
связки веревок, совка, метлы и кучки тряпок. Старая картинная рама
прислонилась возле нее к стопке картонок, и она аккуратно прицепила свой
собственный букет к металлическому крючку, к которому прежде была привязана
бечевка. Она приподняла подол своего бархатного платья. В пространстве под
колоколами буквально нечем было дышать, все вокруг почернело от копоти. Зато
здесь было тепло.
- Я так и знала, что случится нечто подобное. - Ребекка мяла и комкала
свои подвенечные цветы. Что добром все не кончится. И теперь они смеются
надо мной, разве нет? Я слышу, как они смеются.
Миссис Таунли-Янг повернула под прямым углом, когда Ребекка проделала
то же самое, захватив в руки чуть больше атласного шлейфа и подола платья.
- Никто не смеется, - заверила она. - Не волнуйся, дорогая. Тут просто