"Эргали Эргалиевич Гер. Сказки по телефону, или Дар слова " - читать интересную книгу автора

воздуха, в котором золотыми рыбками плавали красавицы и вальяжные молодые
люди. Должно быть, тут полно знаменитостей, подумала Анжелка, боясь
оскорбить нескромным взглядом какую-нибудь знаменитость за соседним
столиком, и первые полчаса упорно смотрела перед собой, строго на Дымшица,
размышляя, достанет ли ей отваги в случае чего пройти через весь зал в
дамскую комнату. Это была настоящая широкоформатная лента с ее участием,
оригинал, а не копия, это был фильм про нее, и следовало держаться
естественно, как на съемочной площадке, а для начала зацепиться за своего
принца, сосредоточиться на его бороде, зубах, шикарном с цыганским перебором
галстуке и веселых глазах сорокапятилетнего конокрада.
- Ты уже заказал шампанское? - спросила она, озвучивая себя голосом
молодой стервы.
- Ты ж отказалась, - удивился Тимоша.
- Я передумала, - сказала Анжелка, встала и величаво проследовала через
весь зал куда надо, а Дымшиц, разув глаза, сопроводил ее взглядом.
- Вот она, непостижимая тайна бытия, - сообщил он, когда Анжелка
вернулась. - Каждый год по весне одно и то же - фантастический выброс
молодняка, одетого, подстриженного, сложенного по последней моде... Вот не
было вас в природе, и вдруг - бац! - десятки, сотни, тьма! - настоящее
татаро-монгольское нашествие хромосом, выращенных из яйцеклетки
наимоднейшего парижского кутюрье! В каких оранжереях выращиваются эти
рахат-лукумы, Анжелка? В каких студиях вы оттачиваете походку, жесты,
манеры, модные именно в предстоящем сезоне? Ладно одежда, волосы - но куда
убираются груди, плечи, бедра и откуда все это вырастает заново, когда
входит в моду - вы что, трансформеры?
- Не знаю, - призналась Анжелка, ковыряя ложкой фруктовый меланж. - Про
меня ты вроде знаешь достаточно, про все мои оранжереи и студии, а про
других я сама ничего не знаю. Я впервые в таком шикарном месте, Тимоша.
Спасибо тебе.
Со стен цвета морской волны на них смотрели рыбы, парусники, старинные
морские атласы, а мулатка-управляющая напоминала добродушного осьминога,
плавающего по залу в лилово-чернильном облаке раскрашенного шифона.
Потом они пили шампанское и говорили о смысле жизни, примерно как в
фильме "Красотка" с Ричардом Гиром и Джулией Робертс. Анжелка никак не могла
понять, какого черта им обоим так хочется сделать из нее бухгалтершу.
Понятно, что они родились до прогресса - что Тима, что мама, - понятно, что
они никогда не жили в условиях душевного и бытового комфорта и привыкли
вкалывать, вкалывать, вот и все - но при чем тут она? Зачем надрывается на
работе мама, зачем она крутится от зари до зари, лелея свою чугунную
ненависть к миру? Зачем сам Тимофей Михалыч тянет на себе концерн, как
бурлак баржу, когда рядовые сотрудники не столько работают, сколько жадно
живут? И какого они решили, что ей уготована та же лямка?
Она лепетала сбивчиво, многословно, но на удивление раскованно - словно
осознавала, что воду можно будет сцедить, вырезать при монтаже все
несуразности, сохранив спелую, душистую мякоть основных высказываний
героини.
- Ты же знаешь, что бухгалтерша из меня никакая, - откровенно
признавалась Анжелка, взывая к профессиональным инстинктам Дымшица. -
Хочешь, я прямо завтра напишу заявление об уходе?
- Мне не горит, - отвечал Дымшиц, с удовольствием разглядывая свою