"Игорь Гергенредер. Грозная птица галка (Сборник "Комбинации против Хода Истории", повесть 1) (про войну)" - читать интересную книгу автора

затем, без перехода, прошептал: - Возьми пойми, кто мое счастье скомкал...
Он уставился в огонь, худое заостренное лицо выглядит измученным.
- Где я по галантерее учился, у Логинова... дочка - ну, что она из
себя? А так легла к ней душа! И Логинов был не против за меня ее отдать. Ты,
мне говорит, по мастерству далеко пойдешь, богатым станешь. А она,
Варька-то, ерепенится: больно маленький! Сачком тя ловить? Вот с того я и
пошел на германский фронт. Разве ж я не могу себя выказать?
Он сел, пристально смотрит на меня, опасаясь усмешки. Убедился, что я
слушаю с сочувствием.
- С войны я ей верные письма слал, от сердца. Вернулся: она уж ко мне
по-другому. "А что, - говорит, - Алеша, и выйду!" Но теперь Логинов крутит.
Оказывается, к Варьке сватается зеленщик - с малым, но с капитальцем. Я
Логинову: "Что ж вы, Иван Михалыч, сами сулили..." А он: "Не кори, Леша, не
могу я свою выгоду упускать. Сноровистый ты человек, но все ж таки нужна
надбавка. Даю тебе полгода сроку: открой свое дело - завтра за тя Варьку
отдам!"
Шерапенков прилег головой ко мне:
- Зато я и рвался свое дело открыть, а брат и его баба не дали...
знаешь уже. Вижу - раз так, не стану я полгода тянуть! - голос зазвучал
сумрачно-гордо. - Отписал из деревни Логинову: не будет у меня своего дела.
Ну, вскоре знакомец из Самары мне пишет: отдана Варька за зеленщика. Теперь
ответь, - ожесточенно спросил Шерапенков, - кому я за мою радость должен?
Брату с золовкой? Логинову?
Не знаю, что сказать, чувствую горячую жалость к Алексею.
- А средь вас мне лучше, - тихо говорит он. - Я тебе по чести: я на
войну пошел за Варьку, за любовь. Чтоб свое дело открыть - тоже пошел бы.
Ну, а вы-то, молодняк, я гляжу, ни за то, ни за другое воюете. А за что?
- За то, чтобы никто не обманывал народ, - отвечаю, вспомнив разговоры
моих старших братьев с друзьями. - Чтобы народ сам по каждому уезду,
волости, по каждой деревне себе власть выбирал!
- Ну, а вам-то с того какая прибыль? Он по себе выберет, а тебе,
скажем, от этого ничего хорошего?
Я в затруднении. Подумав, говорю:
- Если народ станет свободным, хорошо будет всем!
- Ты веришь? - не сводит с меня горящих глаз. - За это себя кладете?! -
Молчит минуты две, шепчет: - Божьи вы люди...



Заслоны красных нам больше не встречаются, но неприятель настойчиво
наступает на пятки. Сегодня спозаранку наш батальон удерживает позицию на
опушке осинника, обеспечивая отход основных сил. После неудавшейся атаки
красные залегли в поле, постреливают в нас с расстояния около версты.
Я пристроился за упавшей трухлявой осиной. Рядом - Санек с "льюисом".
Шерапенков влез на дерево в десяти шагах поодаль: хочет подстрелить
командира красных.
- Старается, - многозначительно говорит Санек об Алексее, достает из-за
пазухи сушеную воблу, колотит ею о ствол пулемета, чтобы легче отстала
чешуя. - Об чем он тебе калякает?
Зная, что Санек ехидно посмеется, скажи я ему о любви Алексея, молчу об