"Игорь Гергенредер. Грозная птица галка (Сборник "Комбинации против Хода Истории", повесть 1) (про войну)" - читать интересную книгу автора

пацан.
Баба упала на колени, тычется лицом в землю холмика. Как мне гнусно!



Шерапенковы нас ждали. В избе чисто, будто в праздник. Топится
побеленная на зиму печь. В правом углу - выскобленный ножом свеже желтеющий
стол. Над ним - тусклые образа. Свисая с потолка на цепочке, теплится
лампадка зеленого стекла. Слева, на лавке у стены, сидят крестьянин, баба и
четверо детей. Среди них старшая - девочка, ей лет двенадцать. Цветастая
занавеска скрывает заднюю половину избы.
- Извиняйте, что без спроса! - Санек снял заячью шапку и, придерживая
винтовку левой рукой под мышкой, перекрестился на иконы. - Вот он, - указал
на меня, - родной брат офицера убитого.
- Так... - крестьянин встал с лавки; волосы густой бороды мелко дрожат.
Дети таращатся на нас в диком ужасе. Младший, лет четырех, разинул рот,
смотрит с невыразимым страхом и в то же время чешет затылок.
Равнодушно, точно по обязанности, Санек спросил:
- А куда дели сынка, какой призвал красных?
- Лешему он сын - аспид, собака! - вскричала крестьянка. - А на нас
нету греха! Поди, угляди за ним, уродом...
Из-за занавески вышел подросток в потрепанном пиджаке.
- Кому меня надо? - спросил низким, с хрипотцой, голосом мужика.
Я увидел, что "подростку" никак не меньше двадцати пяти.
- Мой меньшой брат, - сказал крестьянин; потоптался, добавил: - Бобыль.
Тот стоял, небрежно расставив ноги в шерстяных носках, одну руку уперев
в бок, другой держась за отворот пиджака. Бритое лицо выражало спокойную
насмешку.
- Я красных притащил! Так захотел!
В словах столько невообразимой гордости, что Вячка Билетов пробормотал:
- Он в белой горячке...
Санек, вглядываясь в человека, рассмеялся смехом, от которого любому
станет не по себе:
- Смотри-ка, грозная птица галка! Ох, и любишь себя! Спорим: все одно
жизни запросишь?
- Дур-р-рак! - Не передать, с какой надменностью, с каким презрением
это было сказано.
Почти неуловимый взмах: Санек двинул его в ухо. Ноги у человека
подсеклись - ударился задом об пол, упал набок. Дети закричали; старшая
девочка визжала так, что Чернобровкин с гримасой боли зажал ладонями уши.



Санек тронул лежащего носком сапога:
- Поднять, што ль, под белы руки?
Тот встал, одернул пиджак, шагнул к двери с выражением поразительного
высокомерия - мы невольно расступились. В сенях он с привычной
основательностью обул опорки. По двору шел неспешно, деловито: как хозяин,
знающий, куда ему надо. Он словно вел нас. Завернул за угол сарая,
встал спиной к его торцу. Это место не видно ни с улицы, ни из окон избы.