"Игорь Гергенредер. Селение любви" - читать интересную книгу автора

Как я люблю Валтасара, переживающего из-за моей тройки! И как чувствую
- все его справедливые слова бессильны вызвать меня на откровенность. Если
бы я мучился не из-за Елены Густавовны! Если бы это была Катя, Лидка
Котенок...
- Тройка по русскому, теперь - физика... Пятерки за четверть аукнулись?
- Ничего не аукнулись, - я чувствую, как равнодушно я это произнес. -
По русскому уже есть пять за диктант, по физике будет: еще только двадцать
первое сентября.
- Арно, мы с тобой договорились...
Я уже не слышал, что Валтасар говорил дальше. "Мы с тобой
договорились?.." - она сказала тогда, на пляже, тоном неудавшейся строгости,
растерянно и щемяще. Передо мной стоял твердый овал ее лица; словно требуя
не противиться, губы были сжаты остротой внушения, и казалось: к ним
порывисто прижат палец.
Валтасар говорит, говорит о том, как мы с ним договаривались, что я ни
за что не буду получать троек; смотрю сквозь него, видя ее рот, который
кажется мне и страстным и суровым, я творю ее бесподобное
заразительно-смелое выражение... мне и сладостно и неизъяснимо-горько:
ужасаюсь - вдруг реальность откажет ему в том значении, что мне так нужно...
Нужно невыносимо.
"Мы с тобой договорились? - она сказала. - Да?.. Я тебе велю, понял?"
Она требовала, чтобы я не думал, будто я безнадежный, будто меня никто
не полюбит... С притворно сердитым лицом дернула меня за нос - я засмеялся
взбудораженно до помутнения.
Она радостно шепнула: "Вот и хорошо!" И сама расхохоталась. Хохотала,
лежа на животе, болтая ногами, как маленькая.



12.



Валтасар выяснил, в кого я влюблен.
Вскоре в субботу приехал из города Евсей.
Марфа была у себя в клинике, Валтасар кормил нас с Родькой обедом. Я
вяло ковырялся в каше, а Родька спешил доесть ее, с вожделением поглядывая
на разрезанный краснейший арбуз, предназначенный на десерт. Валтасар
непрестанно выходил во двор, поджидая Евсея.
...На улицу меня не отпустили. Я понимал: гость прибыл разобраться со
мной.
Он доставал из видавшего виды портфеля колбасу, водку, а я, поймав
невинно скользнувший взгляд, почувствовал, до чего ему не терпится
рассмотреть меня с пристальной основательностью.
Я стоял у окна, притворяясь, будто заинтересован чем-то в пустом дворе,
где ветер гонял пыль по засохшей грязи. Внезапно Валтасар воскликнул:
- Но ведь это же химера!
Я хотел сесть на табуретку, но он почему-то (наверно, и сам не зная -
почему) подставил мне плетеное детское креслице Родьки, которое тот
презирал, так как "уже не маленький".