"Игорь Гергенредер. Донесенное от обиженных (Роман) " - читать интересную книгу автора

рассказывать...
Добавим подробности из поздних рассказов и других очевидцев, чтобы
картина представилась полнее.
К комиссару привели священника-старообрядца. Житор сидел в избе за
столом:
- Вы клевещете на советскую власть, подогреваете настроения...
сознаёте, что я должен вас расстрелять?
Священник отвечал:
- На всё воля Божья.
- Божья? А почему вы сами идёте против заповедей? Ведь сказано, что
всякая власть - от Бога и кесарю отдай кесарево!
- Добытый крестьянином хлеб насущный принадлежит не кесарю, а
взрастившему хлеб труженику. И второе: нигде не сказано - отдай разбойнику
то, на что он позарился.
Священника свели к реке. Житор шёл поодаль, сцепив за спиной пятерни и
поигрывая пальцами. Обогнул прорубь, носком сапога сшиб в неё льдинку.
- Освежите гражданина попа! Пусть согласится объявить, что все
духовные лица и он сам - шарлатаны!
Загоготали, содрали со священника шубу, кто-то ребром ладони рубнул
его по шее, заломили ему за спину руки - головой сунули в прорубь. Когда
он, стоя на коленях на льду, отдышался, комиссар насмешливо воскликнул:
- Объявите, гражданин освежённый?
Священник набрал воздуха широкой грудью - плюнул. Его стукнули дулом
карабина в затылок и принялись окунать головой в ледяную воду раз за разом.
Житор считал:
- Три, четыре... довольно! Ну, так как, весёлый гражданин Плевакин?
Священник тяжело сел на лёд, опёрся руками; с волос, с бороды стекала
вода. Беззвучно прошептал молитву, привстал - плюнул опять.
Комиссар молчал с выражением скрупулёзного внимания. Красногвардейцы
вокруг, чутко навострившись, молчали тоже. Наконец Житор ласково,
сладострастно подрагивающим голосом произнёс:
- Для тебя ничего не жалко... весенней свежести не жалко...
Опустили человека головой в прорубь семь раз. Лицо сделалось сизым,
почернели губы. Глаза выпучились и, мутные, застыли. Будто одеревеневший,
священник опрокинулся навзничь. Житор распорядился:
- Оставьте так! Его домой унесут - и пусть. Отлежится - тогда и
расстреляем.


* * *


Хозяев стало не слышно в домах, накрытых, как мраком, цепенящей
угрозой. Гостей это сладко возбуждало. Ужиная в избе Тятиных, красные
поглядывали на молодую хозяйку. Слесарь оренбургских железнодорожных
мастерских Федорученков, отправив в рот кусок жирного варёного мяса и
отирая пальцы о пышные, концами вниз, усы, вкрадчиво сказал:
- Вот что нам известно, милая. Муженёк твой - в банде Дутова.
Ермил Тятин, старший урядник, в самом деле был дутовец, отступил с
атаманом к Верхнеуральску. Казачка вскинулась в испуге: