"Игорь Гергенредер. Степовой Гулеван" - читать интересную книгу автора

тонкий, не проймёт избёнку, а ты его привечай - ладом мячики качай. А ежели
сзади тыквочки гладит, изволь на коленки - посымает пенки, дай на каждый
втык аккуратный брык.
Ладком-чередом идут собрания-то, и раз приносит Назарий Парменыч с
красоты заката новую мысль. Как плавный оборот он закруглил и солнце
скрылось, и в правильное время открыла себя вся наша местность - тверёзым
мёд, хмельному честность, - рыбаки выволокли из Илека сеть. Средь улова-то
щука - наполовину заглотамши судака. И сама жива, на хвост вскок-вскок, и
судака подымает живого: из пасти торчуна - так жабрами и топырится.
Назарию Парменычу умыслилось. Но до собрания не разъяснил. Слаживается
собрание, и выпадает ему три раза подряд у трёх разных барышень опознать
цветочек ноготки. Тут и выскажи: "Быть мне судаком заливным, с горошком
мозговым, со стручковым перцем! Будет жена меня щучить с хреном, с приятным
желе, кушать с шафранами. То и цветок подтверждает - быть мне в жениной
ручке, в её ноготках!"
Воспитанницы, гости молодые от своего увлекательного распрямились
телами, взволновались: как так, небритый мыс, ерша в зевоту?! А наши
собрания? Она ж к цветкам-лепесткам заревнует! Чем они повинны?
Назарий Парменыч посмеивается: "А мы возьмём обонятельную. Судачок
заливной духовит! Не естся без стручка перцового - а уж горек, кажись! От
хрена слёзы, но на хрену и вкус. Хочу быть пробованным женой! Пусть щучит
под настоечку под шафрановую. Хочу попробовать самой огневой женской
ревности!"
И уезжает жениться. Думали, поездит: что, мол, в щуке? Заскучает по
корзинкам с лютиками, по навздрючь-копытцам. Но приходит телеграмма из
Питера: женился, скоро будем...
Ну-ну. Значит, охота попробовать огневой ревности забористой? И барышни
с молодыми офицерами, в дорогом убранстве по-модному - зонтики, перчатки,
сумочки-ридикюль - прямой дорожкой к Цыганевичу. А у него во двор проведён
жёлоб от родника; и колодец есть, но помимо поступает ключевая вода для
пивоварения. Офицеры дух услышали, переглянулись: день в зное перекипает -
пивца бы из погреба, а? И - в просторную избу, она поновее.
Офицерик лощёный платочком обмахнись: "Хозяин!" А там девочка
деревенская, прислуга: как горохом подавилась. Глянула - наряды, погоны
бело-серебряные: стоит чуркой.
В другую дверь вступает Цыганевич. Пухлые пальцы в драгоценных кольцах,
мякоть так и всосала их.
Офицер гордо, с требованием: "Пиво есть?" - и из-под губы два золотых
зуба блесни. Цыганевич буркалами как жиганёт! "Пива нет!" - рот открыл - вся
нижняя челюсть золотая.
Тут барышни - они смелей смелого, задор и напор - офицерика в сторону и
в один голос: "Мы не за пивом!" Зонтики солнечные закрыли, вуальки подняли,
высказывают по делу... Цыганевич глядит: такая делегация. Они из ридикюлей
деньги вытряхают. И кавалеры повынимали свои лопатники - бумажники из
поросячьей кожи.
Цыганевич авансы посчитал, вошёл в положение. И про молодую жену
Назария Парменыча: "Видать, она у него женщина, безбоязненная к перепарке.
Банный лист без рук отлепит и так же, без помощи рук, поставит забубённого
подчаском хоть по пятому разу. А мы на это умудрим вязкие путы, обротаем
обротью, как быка, когда его не в пору на тёлок подвигает".