"Игорь Гергенредер. Птица Уксюр" - читать интересную книгу автора

нахальных не люблю. Привечу, золотенький, - не отвыкнешь!"
Он не оборачивается.
"Хо-хо-о!" - и звук трескучий: из старого брюха ветры...
Разорви тебя, похабница!
"Дай дождичка!"
Он не повернётся. Тут ему на плечи-то - раз! Села. Он тряхнул - куда!..
Скинь-ка, совладай. Вцепилась и руками и ногами. Была б действительно
старуха, а то - асмодейка.
Ах, почечуй во все проёмы! Он - бежать. Она на нём; царапает-скребёт
его. Хохот, визги; волосы ему рвёт. Бежит Касьян потерян: и скажи - и страх,
и противно. По бору катает её, малосольный случай. Бывают похабницы, а? Не
менее девяноста лет ей.
Убегался с ней и с обеих ног оземь - хрясь! Какой ни бугай, а вготовку
укатан. Замутился свет ему, закружило. Чуть дышит, язык на траву вывалил.
Глаза как тестом залеплены.
Ага - разлепил глаза... И лежит-то он возле сруба. Кругами водило его,
знать. А над ним стоит Альфия, калачи-подарочки, объеденье-смак. Гладенькая,
при всём своём хорошем.
Что ж, он думает, её катал - не старуху ту? А может, скакнула на меня
старуха, а там уж оказалось, что Альфия... Запутался в мыслях. Встать -
нет... только язык и смог забрать в рот. А так - ни рукой, ни ногой.
Альфия повернулась - ой, капустки белокочанные! - по травке голенькая
пошла себе вёртко: кочаны на лозине гнучей - туда-сюда. Оделась, уехала на
лошади. И рукой не махнула.
Лишь тогда вступила сила в него. Ну, думает, то-то она пила
полукупеческий! знала наперёд: покатаю даром, без гостеванья в избушке -
отворотит мой испуг старуха... Считала меня за пустельгу: по её и есть.
Как только не выругал себя фронтовик. Ну уж, клянётся, не попущу далее,
спотыкнись ядрён испуг на ершистом месте!
Ввечеру к ней. Сашка всё где-то промышляет богатство. Касьян по улице
обыкновенным шагом, а лишь в ворота - свались ничком. Собаки подошли,
понюхали. Не зарычали даже - такой взял на себя горестный вид.
Не выходит никто. Погулять отпущены и негр, и бобыль, и кладовщик
пьющий: уж при ней нанятый. По образованию был раньше учитель - от запаху
портвейна у него чеснок чищеный в кармашках на груди.
Касьян в стон. Поворотился навзничь; руки-ноги враскидку. Не-е! Не
показывается. Он овечьих катышков нашарил, покидывает в окошко. В фортку
попал. Сени отворились - он кашлять да с надсадой! Скажи - разрывается
нутро.
Хозяйка говорит:
"Заходите, чего уж... вечера нынче сырые. Проймёт от земли".
А он:
"Того и ищу! Не даёте выйти кашлю, пускай сырость меня возьмёт".
"Да что уж, и улей и хмельное сулили вам - брали бы..."
"Нет! Если не ваш вид красивый передо мной - лучше чахотке себя отдам!"
"Не надо такого разговору. Пожалуйте - самовар на столе. Сделаем
собеседование".
"Как хотите - не подымусь! Чтоб вы подумали - я на чужую жену хорошую
покушаюсь? Чай, не такой я. У меня одна правда!"
Она на крыльцо; шальвары закатаны доверху: видать, примеряла новые