"Юрий Павлович Герман. О Мейерхольде " - читать интересную книгу автора

- Несправедливо?
- Почему же несправедливо? Правильно ругал.
- Во всяком случае, все, что касается Лондона, у вас превосходно.
- Нет у меня Лондона, - угрюмо пробормотал я. - У меня описан Китай, а
потом Германия - Берлин...
Мейерхольд кивнул:
- Да, да, Берлин. Я спутал... Действительно, Берлин и этот толстяк
инженер. Послушайте, напишите-ка нам пьесу про вашего инженера. Это может
быть очень интересно. Китай - Берлин - СССР. Сядьте и напишите.
Написать пьесу для того театра, спектакли которого я смотрел по десяти
раз кряду? Пьесу для Мейерхольда? Для Ильинского, Гарина, Мартинсона,
Зайчикова?
Написать пьесу для того театра, куда совсем недавно я не мог пробраться
даже на галерку...
Так думать, разумеется, нехорошо. Но именно так я думал.
Й мальчишки честолюбивы!
Однако порядочность взяла свое. И с отчаянием погибающего я решительно
произнес:
- Не умею, Всеволод Эмильевич. Я никогда не писал пьес, я не смогу.
- Многие не могут, однако пишут, а мы ставим.
Глаза Мейерхольда холодно и строго смотрели на меня. Только много позже
я разгадал это особое выражение его взгляда - извиняюще-презрительное: все
бездарное, вялое, неэнергичное он презирал и не скрывал этого. Так же, как
презирал робость, лень, неверие в свои силы, наигранную скромность.
"Одаренным" нахалам умел искренно и весело удивляться. Про одного такого
даже сказал не без восхищения:
- Ах он такой-сякой! Как изображает! Я чуть-чуть не поверил ему.
Разговор о пьесе продолжался в кабинете Мейерхольда. И по сей день я не
помню, какая там стояла мебель, наверное потому, что все здесь всегда было
заполнено личностью Мейерхольда. Он заслонял собою всех, он захватывал
всегда мое внимание полностью, у меня не хватало сил оторваться от него ни
на секунду.
Иногда впоследствии он меня спрашивал:
- Чего уставился?
Я не отвечал: не мог же я сказать, что смотрю, как он держит в своей
необыкновенно красивой руке сигару, как дирижирует стаканом горячего молока.
В кабинете он сказал:
- Все просто: по вашему роману вам напишут сценарий, по сценарию вы
напишите пьесу.
- А разве так бывает? - осведомился я.
Мейерхольд и сам не знал. Позвали знающего. Тот сказал, что если
Всеволод Эмильевич хочет, то можно и так. Этот знающий ко всему привык за
свою прикомандированную к этому театру жизнь.
Принесли договор, душистый юрист поставил то, что называется визой. У
меня было ощущение страшного сна.
Я погибал и понимал это, а для сопротивления не было сил. Разве мог я
сопротивляться самому Мейерхольду?
Сценарий был написан бодро, быстро и на редкость плохо. Но мог ли я
возражать? Мне "придали" режиссера и художника - милых и покладистых
людей, - и мы втроем уехали под Кинешму в Дом отдыха Малого театра,