"Герман Гессе. Под колесами" - читать интересную книгу автора

волшебным? даром, парит в воздухе и, обретя некую божественную свободу,
исполненный пламенной страсти, отлетает от подобных Гансу смертных, как
гомеровский небесный вестник в крылатых сандалиях". До этого мир поэзии был
ему почти неведом, представлялся не таким уж важным, теперь же без всякого
внутреннего сопротивления он впервые ощущал всю обманчивую силу благозвучно
льющихся слов, зыбких образов, льстивых рифм, и трепет его перед вновь
открывшимся царством сливался в единое чувство с преклонением перед другом.

Тем временем настали сумеречные, ненастные ноябрьские дни, когда лишь
несколько часов удавалось заниматься, не зажигая лампы. В черные ночи буря
перекатывала огромные горы туч через мрачные холмы и со стоном, а то как бы
ворча, налетала на могучие монастырские стены. Почти все деревья стояли уже
голыми, и только дуб с шишковатыми ветвями - царь этого богатого лесами
края - шумел сухой листвой громко "и угрюмо, как ни одно другое дерево.
Гейльнер совсем помрачнел и, вместо того чтобы сидеть с Гансом, завел себе
новую моду - где-нибудь в отдаленной каморке изливать свои страсти на
скрипке или же ввязываться в ссоры с товарищами.

В один из вечеров он, войдя в каморку для занятий музыкой, застал там
старательно пиликающего Луциуса за нотным пюпитром. Обозлившись, Гейльнер
ушел и вернулся через полчаса. Но тот все еще пиликал.

- Пора кончать! - набросился он на скрягу. - Другим тоже надо
заниматься. И так уж твою музыку все стихийным бедствием считают.

Но Луциус не уступал места. Гейльнер нагрубил ему, а когда Эмиль,
ничтоже сумняшеся, продолжал пиликать, он ногой сбил нотный пюпитр, который,
падая, ударил злосчастного музыканта. Листы так и разлетелись по всей
каморке.

Нагнувшись, чтобы поднять ноты, Луциус буркнул:

- Все расскажу господину эфору,

- Ну и рассказывай! - разозлился Гейльнер. - Только не забудь сообщить
ему, что в виде бесплатного приложения я тебе еще пинком под зад наподдал. -
И он тут же сделал попытку осуществить свою угрозу,

Отскочив в сторону, Луциус бросился к дверям. Его мучитель - за ним, и
пошла шумная, жаркая погоня по коридорам, залам, лестницам, вплоть до самого
отдаленного уголка, где тихо и уединенно обитал почтенный эфор. Гейльнер
догнал беглеца на пороге рабочей комнаты высокого наставника, и когда
Луциус, уже успев постучать, стоял в дверях, он в последний момент получил
обещанное сполна и пулей влетел в святая святых.

То была неслыханная дерзость. На следующее же утро эфор произнес
блистательную речь об испорченности молодежи, которую Луциус, то и дело
поддакивая, слушал с глубокомысленным видом. Гейльнера наказали несколькими
сутками карцера.