"Герман Гессе. Под колесами" - читать интересную книгу автора

изменились и душой и телом. Многие вытянулись, как жерди - правда, больше за
счет полноты. Из непоспевающих за ростом рукавов и панталон весьма
обнадеживающе торчали костлявые щиколотки и запястья. Лица учеников являли
все оттенки - от мальчишеского до почти мужского, отражая и уходящее
детство, и первые, еще неуверенные попытки казаться взрослым мужчиной. А на
тех, чьи фигуры еще не обрели угловатых черт переходного возраста, изучение
книг Моисеевых наложило, хотя бы временно, печать мужественной солидности
Толстоморденькие ребятишки почти все перевелись.

Ганс тоже изменился. Ростом и худобой он уже догнал Гейльнера и даже
казался чуть старше своего друга Прежде лишь слабо намеченные выпуклости лба
теперь обозначились резче, глаза запали, лицо имело не. здоровый цвет, руки,
ноги и плечи были необычайно костлявые и тощие.

Чем меньше он бывал доволен "своими успехами в классах, тем решительнее
под влиянием Гейльнера отстранялся от остальных товарищей. Ну а так как у
него не было больше причин поглядывать на них с высоты примерного ученика и
кандидата в первые, то надменности отнюдь его не красила. Однако то, что ему
давали это понять и что сам он ощущал весьма болезненно, он уже не мог им
простить. Особенно часто стычки случались с вылощенным Гартнером и крикуном
Венгером. Как-то раз этот последний опять стал поддразнивать и допекать его.
Ганс забылся и ответил ударом кулака. Хотя Венгер и был трусом, однако с
таким слабосильным противником и ему легко было справиться, и он принялся
беспощадно тузить Ганса. Гейльнера как раз не было в комнате, а остальные не
без злорадства наблюдали, как Ганса дубасили по всем правилам. Нос у него
кровоточил, ребра ныли, всю ночь потом он от стыда, боли и гнева не сомкнул
глаз. Другу он ничего не сказал, но с тех пор окончательно ушел в себя и
даже редко разговаривал с соседями по койке.

Ближе к весне, когда зачастили дождливые будни, дождливые воскресенья,
удлинялись сумерки в жизни монастыря, обнаружились новые веяния, стали
складываться новые союзы. Жители "Акрополя", среди которых был один хороший
пианист и два флейтиста, регулярно устраивали музыкальные вечера, обитатели
"Germania", основали кружок, драматического чтения, а несколько юных
пиетистов собирались каждый вечер для изучения очередной главы библии, не
забывая и о примечаниях Кальвина.

В кружок чтецов попросился и Гейльнер, однако не был принят. Он вскипел
от гнева и, чтобы отомстить, попробовал счастье в библейском кружке. Там его
тоже отвергли, но все же он навязал свое общество ретивым богословам и в
благочестивые беседы скромного маленького братства внес своими смелыми
речами и кощунственными выпадами немалый разлад. Очень скоро, правда,
развлечение это ему опостылело, хотя он еще порядочное время сохранял в
разговоре иронически-библейский тон. Однако на него почти уже никто не
обращал внимания, так как вся семинарская братия была одержима духом
предприимчивости и учредительства.

Чаще всего в это время упоминалось имя даровитого и острого на язык
"спартанца". А тому, помимо личной славы, важно было прежде всего немного
оживить скучную компанию, при помощи веселых затей отвлечься от однообразных