"Иоганн Вольфганг Гете. Письма из Швейцарии. Часть Первая" - читать интересную книгу автора

драгоценных словах, меня охватил трепет с головы до ног. Фердинанд заметил
мое замешательство, взял у меня лист и прочитал. Едва он успел кончить, как
oнa уже вытянула следующий жребий. Игра продолжалась недолго, и нас позвали
к столу.

Говорить или не говорить? Хорошо ли скрывать что либо от тебя, которому
я столько говорю, которому я все говорю? Могу ли я скрыть от тебя нечто
значительное, в то время как занимаю тебя столькими мелочами, которые,
конечно, никому неохота читать, кроме тебя, питающего ко мне столь великое и
удивительное пристрастие; или же мне все-таки об этом умолчать потому, что
это могло бы дать тебе ложное, дурное обо мне представление? Нет! Ты знаешь
меня лучше, чем я сам, ты сумеешь правильно оценить и то, чего ты от меня и
не ожидаешь, даже если бы я мог это совершить, ты меня не пощадишь, если я
заслуживаю порицания, ты меня поведешь и направишь, если мои странности
отвлекут меня от пути истинного.
Моя радость, мой восторг перед произведениями искусства, когда они
правдивы, когда они - непосредственные одухотворенные глаголы самой природы,
доставляют огромное удовольствие каждому собирателю, каждому любителю. Те
же, что называют себя знатоками, не всегда разделяют мое мнение; но ведь
мне-то нет дела до их знаний, когда я счастлив. Разве живая природа со всей
своей живостью не отпечатлевается в нашем глазу, разве картины ее не
закреплены в прочных образах перед моим взором, разве образы эти не
становятся краше, разве они не ликуют, когда встречаются с образами
искусства, украшенными человеческим духом? На этом, признаюсь тебе, зиждется
до сей поры моя любовь к природе, коя склонность к искусству, почему я и
видел в природе столько красоты, столько блеска и столько очарованья, почему
и попытки художника с ней сравняться, самые несовершенные попытки, увлекали
меня почти с такой силой, как и совершенство самого прообраза.
Одухотворенные, прочувствованные произведения искусства - вот что меня
восхищает. Зато для меня совершенно невыносимы те холодные существа, которые
замыкаются в ограниченный круг определенной, скудной манеры и робкой
кропотливости. Ты видишь, таким образом, что моя радость, мое расположение
могли до сей поры относиться лишь к таким произведениям искусства, природные
образцы которых мне были знакомы и которые я мог сравнить с собственным моим
опытом. Деревенские виды со всем тем, что их оживляет, цветы и плоды,
готические церкви, портрет, непосредственно схваченный с натуры,- все это
мог я познавать, чувствовать и, если хочешь, обо всем Этом мог до известной
степени судить. Честный М. радовался душевному моему складу и подшучивал
надо мной, нисколько меня этим не задевая. Ведь кругозор его в этой области
настолько шире моего, да и я охотнее сношу поучительную насмешку, чем
бесплодную похвалу. Он заметил себе то, что прежде всего мне бросалось в
глаза, и, после того как мы ближе с ним познакомились, уже не скрывал от
меня, что в восхищавших меня предметах, может быть, заложено немало Вечного,
которое мне откроется лишь со временем. Пусть это так, и куда бы в сторону
еще ни увлекало меня мое перо, я все же должен перейти к тому делу, которое
я хотя и неохотно, но хочу тебе доверить. Смогут ли твои мысли последовать
за мной в этот привольный и пестрый мир? Будут ли все отношения и
обстоятельства достаточно ясны твоему воображению? И будешь ли ты столь же
снисходительным к отсутствующему другу, каким ты бывал в моем присутствии?
После того как мой друг по искусству узнал меня ближе, после того как он