"Игорь Гетманский. Над пропастью во ржи (Сб. "Игра и кара")" - читать интересную книгу автора

людей... А во-вторых, если он пьяный был, загулял то есть, то какого хрена
ему вешаться? Следствие не выявило никаких обстоятельств, могущих быть
причиной сознательного самоубийства? Ну, может, украл он чего, недостача
на работе, в убийстве его подозревали.., нет?
- Нет этого ничего. Обычный запойный сельский мужик, механизатор.
Выжрал бутыль самогона и.., подогнул ножки.
- А у этой, Нины Ивановны, есть алиби?
- Есть.
- А пил он один?
- Опрос жилого сектора показал, что никто к нему в тот день не
заходил. Один он употреблял.
Петрович недоуменно заскрипел стулом:
- Тогда я не понимаю, что ты маешься. Дело двухгодичной давности,
подозреваемых в убийстве нет, типичное самоубийство, странное, конечно,
немного, но и хер с ним! У тебя что, другой работы мало?
Я помолчал, потом тяжело поднялся со стула, обошел Петровича,
нагнулся к его седому уху и снова повторил:
- Бабу эту, Петрович, пощупать надо...
Петрович вскинулся:
- Да зачем, мать твою?!
Я проигнорировал матершину, а потом свинцово уронил ему на голову:
- Потому что я после того самоубийства в течение двух лет н а э т о й
б а б е двух человек из личного состава потерял.
В кабинете воцарилась мертвая тишина. Подполковник в отставке Новиков
запрокинул лобастую голову и смотрел на меня теперь, открыв рот:
- Как, то есть, потерял?
- Как в бою теряют. В результате наступления смерти.
- Да ты чего, бля, правда, что ли? - Петрович вскочил со стула и
развернулся ко мне. - Да как же это? И что значит "на бабе"? Ты, Николаич,
того.., не этого... - Очки соскочили с носа Петровича и уперлись в верхнюю
губу, но он этого не замечал: он был растерян. - Подожди-подожди, а кто
это был? Наши ведь ребята... Я их знаю?
- Знаешь.
Петрович грохнулся на стул, секунду посидел неподвижно, а потом повел
себя, как в былые времена. Он снял с губы очки и вдарил огромным кулаком
по столу:
- В чем дело, едрена мать! Рассказывай давай!
Я прошел на свое начальническое место и уселся в кресло.
- Значит так, по порядку. Первым был наш следователь, Ваня Косыхин...
Петрович крякнул:
- Ваня, блин... Я же его, щенка, натаскивал перед своим уходом. Как
же я не знал? И вы не оповестили... Давно?
- Полтора года года уже... А не оповестили - расстраивать тебя не
хотели
- Скромный был паренек, тихий... Сколько ему, чуть за тридцать
перевалило?
- Тридцать два ему было. И сгорел он, когда это дело про самоубийство
копал.
- Да как же можно сгореть на таком деле?
- В этом-то и вопрос. Только факты - вещь упрямая. Пока он дознание