"Уильям Гибсон. Захолустье" - читать интересную книгу автора

волны водорода, добралась домой через два года. Однажды серым зимним утром
в Тюратаме, посреди казахстанской степи, ее возвращение было записано на
восемнадцати сантиметрах магнитной пленки.
Если бы религиозный человек - да еще со знанием технологии кино -
наблюдал за точкой в пространстве, откуда два года назад исчез "Алеут"
Ольги, ему бы показалось, что Господь просто наложил кадр с изображением
корабля на пленку с кадрами пустого космоса. Корабль вспыхнул на экране
радаров в нашем пространственно-временном континууме как грубый спецэффект
дилетанта. Еще неделя, и его никогда не настигли бы. Земля ушла бы своим
путем, оставив Ольгу и корабль дрейфовать в сторону Солнца. Через пятьдесят
три часа после ее возвращения первый нервничающий доброволец по имени
Куртц, облаченный в бронированный рабочий скафандр, проник в люк "Алеута".
Это был специалист по космической медицине из Восточной Германии. Его
тайным пороком были американские сигареты. Ему отчаянно хотелось курить,
пока он проходил воздушный шлюз, прокладывал себе дорогу мимо громоздкого
куба очистителя воздуха, вмонтированного в обшивку, и настраивал фонари
шлема. "Алеут" даже два года спустя, казалось, был полон пригодного для
дыхания воздуха. В двойном луче Куртц увидел, как мимо проплывают крохотные
шарики крови и блевотины, кружась в образовывавшихся за ним водоворотах
воздуха. С трудом протиснувшись в тяжелом скафандре по центральному
проходу, врач вошел в командный модуль. Там он ее и обнаружил.
Обнаженная, свернувшись невообразимым, почти животным узлом, она
парила над навигационным дисплеем. Глаза ее были открыты, но устремлены на
нечто, чего Курцу никогда не увидеть.
Окровавленные руки были сжаты в каменные кулаки, а русые волосы,
теперь распущенные, морскими водорослями плавали вокруг лица. Очень
медленно и осторожно врач проплыл над белой клавиатурой командного пульта и
закрепил свой скафандр у навигационного дисплея. Судя по всему, она
принялась крушить коммуникационное оборудование голыми руками, решил он и
дезактивировал правую клешню скафандра. Та автоматически развернулась, как
будто две пары зажимов решили уподобиться цветку. Куртц протянул руку, все
еще затянутую в герметичную серую хирургическую перчатку.
Потом как можно осторожнее разогнул пальцы ее левой руки. Ничего.
Но когда он разжал правый кулак, что-то вырвалось на свободу и, как в
замедленной съемке, закувыркалось в нескольких сантиметрах от лицевого
щитка его скафандра. Это что-то походило на морскую раковину.

Ольга вернулась домой, но жизнь так и не вернулась в ее голубые глаза.
Естественно, врачи делали все возможное, чтобы привести ее в чувство, но
чем больше они прилагали усилий, тем больше она истончалась. Одержимые
жаждой знаний, они стирали ее все тоньше и тоньше, пока в своем
мученичестве она не заполнила целые библиотеки застывшими рядами
драгоценных реликтов. Ни одного святого не препарировали столь тщательно. В
лабораториях одного только Плесецка она была представлена более чем двумя
миллионами срезов тканей, складированных в подземном бомбоубежище
биологического комплекса.
С раковиной им повезло больше. Оказалось, что отныне наука
зкзобиология базируется на обескураживающе солидной основе - на целых одном
и семи десятых грамма высокоорганизованной биологической информации
определенно внеземного происхождения. Морская раковина Ольги породила