"Владимир Гиляровский. Мои скитания" - читать интересную книгу автора

знаемого человека, а он откуда-то из-под кореньев шесты трехсаженные несет.
Возьмешь два шеста, просунешь по пути следования по болоту один шест, а
потом параллельно ему, на ар-шин расстояния - другой, станешь на
четвереньки - но-гами на одном месте, а руками на другом - и ползешь боком
вперед, передвигаешь ноги по одному шесту и ру-ки иногда по локоть в воде,
по другому. Дойдешь до кон-ца шестов - на одном стоишь, а другой вперед
двигаешь. И это был единственный путь в раскольничьи скиты, где уж очень
хорошими пряниками горячими с сотовым ме-дом угощала меня мать Манефа.
Разбросаны эти скиты были за болотами на высоких местах, красной сосной
поросших. Когда они появились - никто и не помнил, а старики и старухи были
в них здесь родившиеся и никуда больше не ходившие... В белых ру-бахах, в
лаптях. Волосы подстрижены спереди челкой, а на затылке круглые проплешины
до кожи выстрижены - "гуменышко", называли они это стриженное место.
Боро-ды у них косматые, никогда их ножницы не касались - и ногти на ногах и
руках черные да закорузлые, вокруг пальцев закрюченные, отроду не стриглись.
А потому, что они веровали, что рай находится на вы-сокой горе, и после
смерти надо карабкаться вверх, что-бы до него добраться, - а тут ногти-то и
будут нуж-ны (легенды искания рая с 12-го века). Так все веровали и никто не
стриг ногтей.
Чистота в избах была удивительная. Освещение- лу-чина в светце. По
вечерам женщины сидят на лавках, прядут "куделю" и поют духовные стихи.
Посуда своей работы, деревянная и глиняная. Но чашка и ложка бы-ли у каждого
своя, и, если кто-нибудь посторонний, не их веры, поел из чашки или попил от
ковша, то она счита-лась поганой, "обмирщенной", и пряталась отдельно.
Я раза три был у матери Манефы - ее сын Трефилий Спиридоньевич был
другом моего "дядьки", беглого ма-троса, старика Китаева, который и водил
меня в этот скит...
- Смотаемся в поморский волок, - скажет бывало он мне, и я радовался.
Волок - другого слова у древних раскольников для леса не было. Лес они
называли бревна да доски.
Да и вообще в те времена и крестьяне так говорили. Бывало спросишь:
- Далеко ли до Ватланова.
- Волок, да волок- да Ватланово.
- Волок, да волок, да Вологда.
Это значит, надо пройти лес, потом поле и деревушку, а за ней опять
лес, опять волок.
Откуда это слово - а это слово самое что ни есть древ-нее. В древней
Руси назывались так сухие пути, соединя-ющие две водные системы, где товары,
а иногда и лодки переволакивали от реки до реки...
Но в Вологодской губернии тогда каждый лес звался волоком. Да и верно:
взять хоть поморский этот скит, ку-да ни на какой телеге не проедешь, а
через болота вся-кий груз приходилось на себе волочь или на волокушах -
нечто вроде саней, без полозьев, из мелких деревьев. На-рубят, свяжут за
комли, а на верхушки, которые не за-тонут, груз кладут. Вот это и волок.
- Не бегай в волок, волк в волоке, - говорят ребя-тишкам.
Вологда. Корень этого слова, думаю, волок и только волок.
Вологда существовала еще до основания Москвы - это известно по
истории. Она была основана выходцами из Новгорода. А почему названа Вологда
- рисуется мне так:
Было на месте настоящего города тогда поселеньице, где жили новгородцы,