"Владимир Гиляровский. Мои скитания" - читать интересную книгу автора

Еще при жизни матери отец подарил мне настоящее небольшое ружье мелкого
калибра заграничной фабрики с золотой насечкой, дальнобойное и верное. Отец
получил ружье для меня от Н. Д. Неелова, старика, постоянно жившего в
Вологде в своем большом барском доме, на-искось от нашей квартиры. Я бывал у
него с отцом и хо-рошо помню его кабинет в антресолях с библиотечными
шкафами красного дерева, наполненными иностранными книгами, о которых я
после уже узнал, что все они были масонские и что сам Неелов, долго живший
за границей, был масон. Он умер в конце 60-х годов столетним ста-риком, ни у
кого не бывал и никого, кроме моего отца и помещика Межакова, своего друга,
охотника и собачни-ка, не принимал у себя, и все время читал старые книги,
сидя в своем кресле в кабинете.
На охоту в "Светелки" приезжал и родственник Нази-мовой, Николай
Разнатовский, отставной гусар, удалец и страстный охотник. Он меня обучал
верховой езде и во-зил в имение своей жены, помнится, "Несвойское", где были
прекрасные конюшни и много собак. Его жена, Наталья Васильевна, урожденная
Буланина, тоже люби-ла охоту и была наездницей. Носились мы как безумные по
полям да лугам - плетень не плетень, ров не ров - вдвоем с тетенькой, лихо
сидевшей на казачьем седле- дамских седел не признавала, - она на своем
арабе Неджеде, а я на дядином стиплере Огоньке. Николай Ильич еще приезжал в
город на день или на два, а Натальи Васильевна никогда: уже слишком большое
внимание все-го города привлекала она. Красавица в полном смысле этого
слова, стройная с энергичными движениями и глу-бокими карими глазами, иногда
сверкавшими блеском изумруда. На левой щеке, пониже глаза на
матово-брон-зовой коже темнело правильно очерченное в виде мышки, небольшое
пятнышко, покрытое серенькой шерсткой.
Но главной причиной городских разговоров было ее правое ухо,
раздвоенное в верхней части, будто кусочек его аккуратно вырезан. Историю
этого уха знала вся Во-логда и знал Петербург.
Николай Ильич Разнатовский поссорился с женой при гостях, в числе
которых была тетка моей мачехи, только кончившая институт и собиравшаяся
уезжать из Петер-бурга в Вологду. Она так рассказывала об этом.
... После обеда мы пили кофе в кабинете. Коля вспы-лил на Натали,
вскочил из-за стола, выхватил пистолет и показал жене.
- Стреляй! Ну, стреляй! - поднялась со стула На-тали, сверкая
глазами, и застыла в выжидательной позе.
Грянул выстрел. Звякнула разбитая ваза, мы замерли от страшной
неожиданности. Кто-то в испуге крикнул "доктора", входивший лакей что-то
уронил и выбежал из двери...

- Не надо доктора! Я только ухо поцарапал, - и Коля бросился к жене,
подавая ей со стола салфетку. А она, весело улыбаясь, зажала окровавленное
ухо сал-феткой, а другой рукой обняла мужа и сказала:
- Я, милый Коля, больше не буду!- и супруги рас-целовались.
Что значило это "не буду", так до сих пор никто и не знает. Дело
разбиралось в Петербургском окружном су-де, пускали по билетам. Натали
показала, что она, веря в искусство мужа, сама предложила стрелять в нее, и
Коля заявил, что стрелял наверняка, именно желая отстрелить кончик уха.
Защитник потребовал, чтобы суд проверил искусство подсудимого, и,
действительно, был сделан перерыв, назна-чена экспертиза, и Коля на
расстоянии десяти шагов вса-дил четыре пули в четырех тузов, которые держать