"Вернер Гильде. Непотопляемый "Тиликум" [B]" - читать интересную книгу автора

- Хорошо, будь прилежен в школе. Я поговорю с господином старшим
учителем.
И в самом деле, вслед за этим разговором учитель Ниссен стал ко мне
относиться куда более сносно. Успеваемость моя не то чтобы заметно
улучшилась, но и плохой ее назвать уже было нельзя.
Отец со мной о выборе профессии не заговаривал. Однако, посмотрев на
пасху 1873 года мой табель, он спросил:
- Ну как, ты еще не раздумал стать корабельным плотником?
Я только кивнул в ответ. От волнения у меня перехватило дыхание, и я не
мог говорить.
Деревенская жизнь текла спокойно и размеренно. Зимой дети бегали на
коньках, а весной на освободившихся от льда веттернах и канавах начиналась
рыбалка. Мы, мальчишки, ловили щук "петлей". Греется щука под солнышком на
мелководье, а ты осторожненько заводишь ей вокруг головы петлю из тонкой
проволоки. Потом резко дергаешь, петля затягивается, раз - и рыба уже на
берегу. А еще мы пасли на лугах скот. Лето начиналось с жатвы хлеба, вслед
за которой шла уборка остальных зерновых. После школы мы купались в
веттернах. Плавать все учились с самого малолетства. Позднее я с
удивлением узнал, что я один из немногих моряков, умеющих плавать.
Осенью наступала пора уборки картофеля. В Хорсте проводилась
традиционная ярмарка скота. Эта ярмарка казалась нам венцом года. Тысячи
животных мычали и хрюкали на всех деревенских улицах и на площади перед
церковью. Над головами плавало облако пыли, воздух был наполнен терпким
запахом животных, перемешанным с ароматами копченых угрей и дешевых
леденцов. Перед ярмаркой я и мои братья с сестрами получали от матери по
пятьдесят пфеннигов. Это было тогда для нас целым состоянием. Однако, как
и любое состояние, оно быстро таяло, стоило потратить первый пфенниг.
Жмешься, экономишь, вроде бы и тратить еще не начинал, глядь, а твоих пяти
грошенов [грошен - монета в десять пфеннигов] уже и след простыл.
После ярмарки над маршами гуляли первые осенние штормы, в двери уже
стучалась зима. Зимой 1873 года состоялась моя конфирмация. Обряд совершал
пастор Рухман. Вообще-то конфирмация всегда происходит перед самой пасхой.
Однако будущих моряков конфирмовали на рождество, потому что в январе на
кораблях уже начинались работы. Корабельных-то плотников обучали,
собственно, на берегу, на верфи, но все равно их причисляли к морскому
люду и из школы выпускали раньше, чем других.
К конфирмации отец заколол свинью, и мать целую неделю только и делала,
что жарила и парила.
Рано утром к нам явились все Фоссы и Гердтсы из всех окрестных мест, и
вся компания дружно замаршировала к кирхе. Мороз был довольно крепкий.
Взрослые плотно закутались. Пальто для детей и подростков считалось у нас
вообще ненужной роскошью. Я был одет в новый синий конфирмационный костюм.
Купили его на вырост, и он болтался на мне, как на вешалке. Шею сжимал
высокий тугой бумажный воротничок, схваченный искусно завязанной в бант
лентой.
У большинства женщин были с собой корзинки, в которых теплились
маленькие жаровенки, наполненные древесным углем. Церковь не отапливалась,
и женщины ставили эти жаровенки себе под юбки, чтобы не мерзли ноги. Пар
от дыхания множества людей дымкой висел в воздухе. Пастор Рухман
произносил слова проповеди, а изо рта у него тоже облачками шел пар.