"Нодар Джин. Повесть о смерти и суете" - читать интересную книгу автора

что разговор ни о чём исчерпан.





19. Выберу себе облако и переселюсь туда


Наступила пауза, в течение которой я, наконец, ужаснулся: Что это?
Как получилось, что Натела Элигулова и Исабела-Руфь выглядят одинаково?
Переселение плоти?
А не может ли быть, что это одна и та же женщина? Что пространство и
время не разделяют, а соединяют сущее? И что существование отдельных людей -
иллюзия? Две точки в пространстве или времени - что это: действительно ли
две точки или линия, которую мы видим не всю?
А может, всё куда проще, и загадка с Исабелой-Руфь объясняется правдой,
в которую из всех петхаинцев - кроме Сёмы "Шепилова" - не верил только я:
Натела Элигулова есть всё-таки ведьма, повязанная с демонами пространства и
времени теми же порочными узами, какие она сумела наладить между собой и
властями? Ведьма, способная поэтому легко справляться с людьми, обладающими
- согласно физиономистике - нервной натурой и уступчивой волей?
Может быть, она и заколдовала меня, глядя в затянутое паутиной зеркало
и насылая на меня оттуда видение распутной испанки Исабелы-Руфь?
Быть может даже, этот слух, будто Бретская библия жива и находится в
распоряжении генерала Абасова, пущен именно ею, Нателой, с тем, чтобы
завлечь меня к себе?
С какою же целью?
Натела продолжала улыбаться и растирать на груди камушек, как если бы
хотела разогреть его, задобрить и потом ладонью, наощупь, прочитать на нём
обо мне какую-то важную тайну.
Мне стало не по себе. Я оторвал глаза от испещрённого оспинами и
царапинами камня и принялся блуждать взглядом по комнате.
С правой стены в далёкое пространство за узким окном, располагавшимся
напротив этой стены, напряженно смотрели отец и сын Бабаликашвили, которых,
как поговаривали, в это далёкое пространство Натела и отправила. Рядом с
ними висели ещё три мертвеца: Меир-Хаим, с разбухшими веками и глазами
сатира; Зилфа, мать хозяйки, с тою же ехидною улыбкой и с тем же камушком на
шее, только без пор и ссадин; и чуть ниже - англичанин Байрон.
Портреты были чёрно-белые, хотя под Байроном висела в рамке ещё одна,
цветная, фотография молодого мужчины. Поскольку мужчина был похож на
петхаинца, но сидел в позе прославленного романтика, я заключил, что это и
есть Сёма "Шепилов", супруг хозяйки, наследник бриллиантов и неутомимый
стихотворец.
Если бы не владевший мною ужас, я бы расхохотался. Панику нагнетали
тогда во мне не только улыбки мертвецов, но - и бесхитростное лицо Сёмы. Тем
более что волосы на фотографии оказались у него не светло-рыжего цвета, о
чём я знал понаслышке, а малинового, - работа популярного тбилисского
фотографа Мнджояна, только ещё осваивавшего технику цветной печати.
Не решаясь вернуть взгляд на хозяйку, я перевёл его к выходу в спальню