"Нодар Джин. Повесть о смерти и суете" - читать интересную книгу автора

заботе.
После некоторого молчания Кливленд рассмеялся, попрощался и сказал, что
у него четверо детей, а сам он увлекается дзен-буддизмом. Почему,
собственно, ему и приходится иногда мыслить, а иногда - просто быть.
После избрании меня председателем Землячества он навещал меня уже
только по праздникам. И без спутников. Пил чай, рассуждал о технике
медитации и задавал вопросы о новоприбывших петхаинцах.
Я сознавал, что чаепитие со мной входит в его обязанности - и не
возражал, поскольку у него было четверо детей. К тому же информацию, которую
я поставлял ему, приходилось измышлять. А это меня забавляло.
Кливленд, конечно, догадывался об этом, но уважал меня и всё записывал.
Про Занзибара Атанелова, например, я рассказал, что он отличается
феноменальной стыдливостью в присутствии участниц своих ночных фантазий. Как
многим петхаинским мужикам, ему кажется, будто к восходу солнца содержание
его снов становится известным каждой воображённой им сексуальной партнёрше.
В свою очередь, Кливленд Овербай забавлял меня рассказами о дзене. Дзен
восхищал меня по великолепной причине: он отвергает скоропортящийся мир
ясных идей и орудует парадоксами. Непостижимыми, как бесхитростное
существование. Но вышибающими человека из его обычного состояния транса.
-- Вот, скажем, искусство чаепития, -- говорил мне Кливленд. -- Знаешь
ли - как описывал его Учитель Рикью?
Я не знал. Это искусство, сказал этот Рикью, поражает простотой и
состоит из умения кипятить воду, заваривать в ней чай и пить его!
А что такое молчание? Я не знал и этого. Молчание есть высшая форма
красноречия и откровения.
Это мне понравилось настолько, что, если бы Кливленд не прекратил вдруг
своих визитов, я перестал бы подкармливать его даже художественной
информацией, которую он из меня вытягивал. Вместо него приходили уже другие.
Не-Кливленды.
Приходили ради проформы, поскольку в их обществе свою словоохотливость
я ограничивал пусть и самым глубокомысленным, но и самым коротким из
признаний: "I know nothing!" И на всякий случай переводил на русский: "Я
знаю ничего!" Они меня не вдохновляли, а Кливленд перестал приходить по той
причине, что, несмотря на любовь к дзену, стал, подобно Абасову, крупным
начальником - по всем эмигрантам во всей Америке. И, подобно Абасову же,
перебрался в столицу.





36. Временам одиночек нет возврата нигде


Пришёл он один только раз, в понедельник. Накануне намеченного мною
похода в особняк Нателы Элигуловой. Пришёл - и сразу же заговорил именно о
ней. Не дожидаясь чая и не дав мне времени привыкнуть к его полинявшей в
столице внешности. Исчезли даже волосы на черепе. Зато в осанке его
появилась бодрость, ибо в Вашингтоне не признают права на печаль или
поражения.