"Нодар Джин. Повесть о смерти и суете" - читать интересную книгу автора

Мотор в нём оказался хуже облика: после третьей попытки он, наконец,
раскашлялся и затарахтел, а машину стало трясти, словно она не стояла на
месте, а катилась по булыжникам.
Я машинально обернулся назад, к Нателе, и похолодел: голова её мелко
дрожала, как в лихорадке, а волосы сбились на лоб и на нос. Я выключил было
мотор, но вспомнил, что иного выхода нету и снова повернул ключ. Решив,
правда, больше не оборачиваться.
Пока я возвращал "Додж" к жизни, Амалия, которая не спешила заводить
разговор со мною, сняла с себя пуховую накидку и повернулась к гробу.
-- Что ты там делаешь? -- сказал я.
-- Подложу ей под голову. Чтобы успокоить.
Машины в траурной колонне - все, как одна - вспыхнули дальними фарами
и, тронувшись с места, завопили сиренами так же тревожно и надсадно, как
гудит рог в Судный День. В горле у меня вскочил тёплый ком. Вспомнились
петхаинские похоронные гудки и огни. И главное - тот особый страх перед
смертью, которому траурная толпа издавна знакомых людей сообщала праздничную
взволнованность.
Уже в детстве больше всего меня умиляло то, что траурная толпа состоит
из давно и хорошо знакомых людей, которых вместе видишь чаще всего на
похоронах и существование которых придаёт надёжность твоему собственному.
Как правило, таких людей знаешь с детства, поскольку с его завершением
попадаешь в мир, где утрачиваешь способность завязывать длительные связи с
людьми, становящимися вдруг легко заменяемыми. Я вспомнил нередкую в детстве
пугающую мечту: лежать в гробу и быть больше, чем частью торжественной
траурной толпы. Её причиной.
Выруливая пикап в хвост гудящей колонне петхаинцев, я подумал, что люди
так и не вырастают из детства. Просто у них не остаётся потом для него
времени.
-- Сколько тебе, Амалия, лет? -- произнёс я.
-- Семнадцать.
-- Боишься смерти?
-- Я из Сальвадора. Никогда не боялась. Только один раз - когда
повесили отца. Но боюсь, когда бьют.
-- Мне сказали, что Кортасар избил тебя. Правда?
-- Из-за мисс Нателы. Он хотел, чтобы я не поехала на кладбище. Мистер
Занзибар дал ему деньги, и он хотел, чтобы я осталась в синагоге с мистером
Занзибаром. Мистер Занзибар хочет меня трахнуть. Он никогда не трахал
беременных и хочет попробовать.
-- Он так сказал? -- поразился я. -- Попробовать? Как так?
-- Я не знаю как, -- ответила Амалия. -- Но меня пока можно по-всякому.
У меня только седьмой месяц.
-- А что ты сказала Кортасару?
-- А я сказала, что я не могу не поехать на кладбище. Я очень уважала
мисс Нателу, она мне всегда давала деньги. Даже дала на аборт, но Кортасар
взял и отнял... А сейчас она уже умерла и больше никогда не даст. Но я и не
хочу. Вот я мыла её вчера, и никто денег не дал. Нет, позавчера! А я не
прошу. Я очень уважаю мисс Нателу.
-- А когда тебя Кортасар побил?
-- Я ведь ждала тебя за воротами, как ты велел, а он подошёл и сказал,