"Нодар Джин. Повесть о смерти и суете" - читать интересную книгу автора

чтобы я осталась. А я побежала и села сюда. А он пришёл, побил меня, а потом
ушёл, но сказал, что вместо него поедет мистер Занзибар. Он сказал, чтобы я
показала мистеру Занзибару одно место, где никого нету и где Кортасар меня
иногда - когда не бьёт - трахает. А иногда - и когда бьёт. Он сказал, что
мистер Занзибар трахнет там меня и привезёт на кладбище.
-- А ты что сказала? -- опешил я.
-- А ничего. Сидела и молилась, чтобы вместо мистера Занзибара пришёл
ты. Я очень верю в Бога! -- и потянув к себе свисавшего с зеркала
деревянного Христа, Амалия поцеловала его.
Я молча следил за колонной, которая стала сворачивать влево, в сторону
шоссе, и наказывал себе не смотреть ни на беременную Амалию, ни на гроб с
Нателой за моим плечом.
-- А ты рад? -- спросила Амалия. -- Что я тебя ждала?
-- Скажи, -- кивнул я, -- а ты Кортасара любишь?
-- Я его скоро убью, -- проговорила она и, подумав, добавила. -- Через
три месяца. Когда рожу.
-- Убьёшь? -- сказал я.
-- Конечно! -- и снова поцеловала Христа. -- Когда я мыла мисс Нателу,
я даже не удивилась: тело у неё было мягкое. Старушки ваши перепугались, а я
нет, я знаю, что это Кортасар умрёт... Человека нельзя бить, никогда нельзя!
-- При чём тут это? -- насторожился я.
-- Ты же знаешь! Если труп твёрдый - это хорошо, а если мягкий - плохо:
заберёт с собой ещё кого-нибудь. Это у нас такая примета, а старушки
сказали, что в ваших краях тоже есть такая примета. Значит, это правда. Но
пусть никто у вас не боится: Кортасар и умрёт, -- повторила Амалия и,
погладив себя по животу, добавила с задумчивым видом. -- Я его ночью
зарежу... Во сне. Когда он умрёт, он меня забудет, и я стану счастливая, а
это, говорят, хорошо - стать счастливой. И тебе, и всем вокруг, потому что
счастливых мало.
Когда я убирал ногу с газовой педали, "Додж" трясся сильнее, но другого
выхода у меня не было, ибо на повороте колонна двигалась совсем уж медленно.
Не желал я и паузы, поскольку с тишиной возвращалось воспоминание о
дрожащей, как в лихорадке, голове Нателы в гробу.
-- А труп, значит, мягкий, да? -- вспомнил я.
-- Такой у нас хоронят в тот же день, -- и шумно втянула ноздрями
воздух. -- Чувствуешь?
Я принюхался и, к моему ужасу, услышал нечёткий сладковато-приторный
запашок гниющего мяса. Выхватил из куртки коробку "Мальборо", но закурить не
решился. Причём, - из-за присутствия не беременной женщины, а мёртвой.
Амалия сообразила вытащить из пристёгнутого к животу кошелька флакон с
распылителем и брызнуть мне в нос всё тот же терпкий итальянский одеколон,
который уже второй раз в течение дня напустил на меня воспоминание о
неистовой галантерейщице из города Гамильтон.





42. Плоть обладает собственной памятью