"Нодар Джин. Повесть о смерти и суете" - читать интересную книгу автора

не пропаду; доехала до Америки, доеду и до кладбища!
"Уноси жопу!!!" -- завопил мегафон, и, дёрнувшись с места, я умчал её в
сторону Манхэттена.





45. Разве правда меняет хоть что-нибудь?


Я сразу же велел себе успокоиться: ничего страшного не случилось! Так
оно даже лучше, без Амалии. Которая позвонит сейчас Кортасару. А тот поедет
на кладбище и объявит петхаинцам, что я сам по себе, один, - без блудливой
Амалии, - тороплюсь в город и приеду через час. И никто ничего дурного не
подумает...
Всё не так уж плохо. За исключением того, что бензин, оказывается, на
нуле. Я, тем не менее, посоветовал себе положиться на то, что в такой
развалине может ошибаться и стрелка.
А если нет? Я решил заглушить ответ - вернулся к Нателе.
Сперва, правда, испугался, что остался с ней наедине. Потом объяснил
себе, что бояться нечего - элементарная житейская ситуация: живым приходится
проводить время с мертвецами. Задался вопросом: А как бы она прореагировала,
если бы вдруг вернулась в жизнь? Наверное, так же, как сам я: удивилась бы,
что мы с ней находимся не в Петхаине, а на чужой земле, в Америке, на пути в
Манхэттен. И что один из нас мёртв, то есть - чужой другому.
Что бы я у неё спросил? Прежде всего - отчего умерла?
Не убили ли?
Кто - если да? Те или эти?
Что тут, в Нью-Йорке, поделывает Абасов?
Встречалась ли Натела с Кливлендом Овербаем?
Что вышло на самом деле с Бретской библией? Правда ли, что она
существует в двух экземплярах? А где второй?
Второй ли он или всё-таки первый?
Я подумал ещё: А стала бы Натела говорить правду?
И нужна ли мне правда? Тем более что она, должно быть, гнусна. Разве
дело в правде? Разве она меняет хоть что-нибудь?
И разве что-нибудь, кроме смерти, имеет значение? И нет ли у смерти
иного смысла, кроме того, что она является концом существования?
Хотя более важного вопроса я не знал, мне показалось, что, если бы
Натела услышала его, она бы насмешливо улыбнулась, как улыбаются вопросам
невежд. Действительно, можно ли рассуждать о несуществовании, не познав его?
Нет. Можно ли, не познав его, рассуждать о существовании? Тоже нет. Поэтому
ничего дельного о нём - как о смерти - люди не знают. Поэтому человеческая
мудрость не заслуживает и смеха - лишь усмешки.
Может, это и имел в виду Соломон, когда рассудил, что "мудрец умирает
как умирает глупец"? Невозможно быть мудрым, не познав небытия, и
несуществующим не о чём беседовать с живыми. Поэтому Бог и вспоминает нас
только тогда, когда Ему вдруг приспичит оторвать нас от жизни.
Мною овладело ребяческое чувство робости перед чем-то более совершенным