"Нодар Джин. Повесть о смерти и суете" - читать интересную книгу автора

и сложным, чем я, - перед существом, освящённым и умудрённым
несуществованием.
Испугавшись этого ощущения, я навалился на газовую педаль и вырвался
вперёд, шмыгая из колонны в колонну. Оторваться от этого въедливого чувства
мне не удалось, и, оттянув руку назад, я опустил ладонь на труп.
В этот раз не было никакого осязания холода. Не было и страха - только
нечто среднее между оцепенением и удивлением. Пальцы мои нащупали шею, ухо,
подбородок, губу с жёстким бугорком шрама. Потом поползли вверх, к глазницам
с бровями, и на них застыли.
Не возникало никакого предвестия потустороннего знания - лишь простая
мысль, что в каждодневной суете мы забываем удивляться неповторимости
человеческих лиц. Вспомнились, впрочем, глаза Нателы - одинаковые с
Исабелой-Руфь, но теперь уж скрытые навсегда затвердевшими веками.
Невозмутимость лилий в китайских прудах.
Потом я подумал, что она так и не успела или не решилась убрать шрам на
губе.
Вместо мудрости в меня неожиданно вселилась нежность.
Причём, мелькнула мысль, что нежность к людям и есть знак
приблизившейся мудрости.
Состояние оцепенения и удивлённости, однако, никуда не исчезло - лишь
сдалось на милость этому обволакивавшему меня чувству нежности к мёртвому
человеку. И именно оттого, что человек был мёртв, чувство нежности к нему
дополнилось осознанием неясной вины перед ним.
Мне стало горько: подобно всем петхаинцам, дожидавшимся Нателу на
кладбище, я при её жизни так и не нашёл в себе для неё чего-то того,
пренебрежение чем в нашем отношении к людям вселяет в нас чувство вины перед
ними, когда они умирают...





46. Есть люди, которые рождаются взрослыми


Отрезвила меня сирена: сзади донёсся холодящий душу надсадный вой
полицейского джипа. Оторвав ладонь от трупа, я вскинул глаза на зеркальце с
Христом.
Джип сердился на меня, слепил синим прожектором и требовал
остановиться. Я съехал на обочину и тормознул. Из джипа выкатился
перепоясанный кожей толстяк в мундире и направился ко мне, придерживая руку
на кобуре с пистолетом. Я ощутил такое сильное отвращение к нему, что - если
бы не Натела - выскочил бы из машины и побежал прочь, рискуя получить пулю в
ноги.
Толстяк пригнулся к окну:
-- Белены объелся?
Я вспомнил, что нюхал кокаин и решил присмиреть. Тем более что
документов на "Додж" не имел.
-- Права! -- потребовал полицейский.
Я протянул ему права и сказал: