"Нодар Джин. Повесть о смерти и суете" - читать интересную книгу автора

-- Что-нибудь не так?
-- Что-нибудь?! -- выкатил он глаза. -- Ты тут мне выкинул все
восемьдесят! Дай ещё бумагу на эту развалину!
-- Нету, забыл! -- и кивнул на Нателу. -- Обстоятельства!
Толстяк повернул голову в сторону гроба и сощурился: в кузове было
темно. Пояс на его брюхе трещал от напряжения.
-- Сердце? -- рявкнул он. -- Что происходит с дамой?
Я опешил: неужели издевается?
-- Дама рожает! -- ответил я. -- И спешит в больницу!
-- Всё равно неправ, -- распрямился толстяк. -- Родить она может и не
успеть: такой ездой ты её угробишь! И других тоже! Такою ездой как раз и
гробят! Я родом из Техаса, а у нас в Техасе большинство умирает не в
больнице, а в машине...
Я окинул его взглядом и подумал, что есть люди, которых невозможно
представить детьми: рождаются сразу взрослыми и грузными, как быки. С
обозначением имени на нагрудной планке. Этот родился сразу капитаном Куком.
И ещё я вспомнил, что, как мне говорили, техасцы - это потомки индейцев,
которые трахались с быками.
-- Что же будем делать, капитан Кук?
-- Выпишем штраф! -- промычал он и зашагал к джипу.
Как только капитан Кук скрылся в джипе, меня осенило, что, быть может,
он притворился, будто не видел гроба, ибо в присутствии трупа людям положено
изменяться, возвращаться к человеческому в себе - тогда как он находился на
службе. А служба - это как раз уход от человеческого...
Столкновение со смертью напоминает, что мир полон не вещей, подумал я,
а их отсутствия...





47. Мир полон отсутствия вещей


Так сказал мне в присутствии мертвеца Бобби Ашуров, дагестанский хахам
в каракулевой папахе. О нём ходила слава мудрейшего из татов, - горских
иудеев. А было это в махачкалинской синагоге на улице Ермошкина.
В Дагестане я оказался когда ездил по Союзу фотографируя еврейскую
старину. Ходилось мне там уверенно: таты сбегались к объективу, как дети к
волшебнику. Не боялись они и властей. Гордились, например, что на зло ей не
отказываются от мазохистских еврейских обычаев, - от многодневного поста,
обострявшего всеобщий психоз, или от омовения трупа перед тем, как свалить
его в землю на откорм гадам.
Охотнее всех позировал Бобби. Правда, только левым боком, ибо правый
глаз у него косил, из-за чего он ещё больше походил на мошенника. Пил водку
не лучше меня, но систематичней: в утреннюю молитву, в вечернюю и в ночную.
Учил, будто прежде, чем открыть в молитве душу, её следует оградить от
дьявола, который бессилен перед настойкой из виноградных отжимков.
Поил ею меня щедро. Надеялся, что я прославлю его уже и на Западе, а он
совместно с этим Западом спасёт потом всю татскую культуру, хотя и не мог