"Нодар Джин. Повесть о смерти и суете" - читать интересную книгу автора

В попытке отвлечься от этих мыслей я включил радио и стал крутить
кнопку. Паваротти. Иглесиас. Снова Паваротти. Мадонна. Чайковский. Негры.
Индийский тамбурин. Везде играли и пели, и это раздражало, ибо музыка
усугубляет насущное состояние: мысль перебивается только мыслью. Я набрёл,
наконец, на беседу между тенором и басом. Тенор сказал:
"Я повторю: с крушением социализма закончилась история. Надо быть
мистиком или идиотом, чтобы ещё во что-либо верить. Это ужасно! Москва убила
мечту о спасении!"
Бас согласился, хотя начал с выражения несогласия:
"Это не ужасно, а нормально! Мир возвращается к великой скуке. Да,
войне конец - и Запад победил, но не Пиррова ли это победа? Победитель так
же несчастен, как побеждённый. После победы наступает скука, а скука - это
поражение. Понимаете мою мысль?"
Тенор сперва согласился с басом, который уже согласился с тенором, но
потом решил оспорить самого себя:
"Понимаю, но есть и надежда. Восток проиграл, но есть ещё Дальний
Восток. Япония, например. Я имею в виду, что с Японией стоит бороться. Даже
если в России победит либерализм, - чему я не верю, ибо не хочу скуки, - то
тихоокеанский бассейн последует за Японией, и в этом случае, надеюсь, будет
борьба. Кстати, - чуть не забыл - мусульманский фундаментализм! Вот ведь ещё
сила!"
Бас не поверил этому:
"Этому я не поверю! Запад не позволит ему стать силой!"
"Чушь! -- рассердился тенор. -- Запад не в силах позволять или нет!
Помните врача, который дал пациенту полгода жизни, а когда тот не успел
выплатить гонорар, продлил ему жизнь ещё на три месяца!"
"А это при чём?" -- удивился бас.
Я не позволил тенору ответить: протянул руку к кнопке и стал снова
рыскать в эфире. Искал мысль, которая внушила бы иллюзию, будто в мире
существует порядок, и этот порядок поддаётся пониманию. Готов был слушать
даже политиков. Готов был ко всякой лжи - лишь бы она показалась
вразумительной и тем самым избавила от отчаяния.
Вразумительность иногда защищает от потерянности, подумал я, - и набрёл
на женскую речь. Обнадёжился, ибо женщины - если не жалуются - способны
рассуждать. Эта, однако, и рассуждала, и жаловалась. Причём, на известное
лицо, на Фрейда:
"Он виноват и в том, что секс обрёл сегодня непомерное место. Если б
Джефферсон писал Декларацию Независимости сейчас, ему пришлось бы открыть
перечень прав священным правом на оргазм и обязанностью общества
гарантировать каждому члену полное удовлетворение - я имею в виду члена
общества... Трагедия человека не в том, что он, как и прежде, умирает, но в
том, что разучился любить. Это Фрейд виноват, что мы считаем, будто человек
одинок, а любовь нуждается в объяснениях. На самом деле человек не способен
выжить в одиночестве. Дети, например, не могут существовать без заботливого
окружения. Если верить Фрейду, тяга к другому человеку обусловлена нашими
собственными проблемами, а любовь есть потребность быть любимыми. Ложь!
Природа устроила нас иначе. Высочайшее наслаждение не в том, чтобы нас
любили, но в той боли и агонии, в том самопожертвовании и чувстве вины,
стыда и так далее, с чем связана влюблённость в человека. Но любовь это не
романтизм. Романтизм - инструмент мужской власти над нами, с помощью