"Нодар Джин. Повесть о смерти и суете" - читать интересную книгу автора

которого женщин держат в дураках. Я - не за вздохи, а за страстную любовь.
Что же это такое? Скажу сперва о том, что убивает страсть. Её убивает
понимание человека, уверенность в том, что он тебе предан, доверие к нему и
отсутствие ревности. Наконец - узаконение связи, ибо оно устраняет ощущение
греховности влечения. Любовная страсть есть мираж, без которого жить
невыносимо. Она привносит в жизнь таинственность, ощущение постоянной
ускользаемости грандиозной истины. Страстная любовь - это неутоляемая
страсть, опасная и запретная. Это то, к чему все мы стремимся, не отдавая
себе в том отчёта. И вот этого как раз Фрейд не понимал, ибо, подобно многим
мужчинам, был мужчиной. Он рассуждал о человеческой природе так, как это
выгодно мужчинам. Но наша природа постоянно меняется. Люди лишены крыльев,
но летают быстрее птиц и ныряют в воде без жабр или плавников. Мы способны
изменять даже наследственность. Великий прогресс в развитии наших сил
наступил, когда человек догадался заниматься сексом не во имя продления
жизни, а из любви. Наша природа - в том, что мы её изменяем. Мы
несовершенны, но в нас заложена возможность стать творцами нашей новой сути.
И сегодняшнюю беседу я бы подытожила двумя выводами. Во-первых, все женщины
лесбиянки за исключением тех, кто этого пока не знает, а во-вторых, всё в
мире уже было - кроме того, что ещё будет!"
После короткой паузы дикторша сообщила мне, что я прослушал беседу
профессора Фрицци Рэбиновиц "Конец патриархата: антропология лесбийской
любви". После сводки новостей Фрицци станет отвечать на вопросы
слушательниц. Минут через пять.





49. Ничто никогда случайным и не было


Я посмотрел на часы. Начинался девятый, но теперь уже я не ужаснулся.
Не то чтобы сдался происходящему, а просто осознал, что происходящему давно
уже предначертано произойти. И что происходящее всегда правильно -
независимо от того, понимаю ли я его значение или нет.
Подумал ещё о собственной уязвимости. Огляделся и увидел, что это
случайное окружение может оказаться вполне убедительной мизансценой для моей
внезапной - в эту вот секунду - кончины. Которая тоже, стало быть, явится
неслучайной и правильной.
Ничто никогда случайным и не было: ни Натела и её смерть, ни этот
трясущийся пикап с бензином на нуле, ни моя жизнь в Союзе или - наоборот -
эмиграция, ни этот педераст в "Альфе", ни лесбиянка в эфире, ничто. Мною и
всем вокруг движет непреложная сила, настолько в себе уверенная, что себя не
показывает. Не нуждается. Выследить её немыслимо - разве что по
возникновению, передвижению и исчезновению людей и вещей во времени и
пространстве. Когда-то и где-то она уронила меня в этот мир, и если бы
человек и вправду действовал согласно своей воле, - всё в моей жизни могло
бы быть по всякому. Но никто не "ведёт" себя в этой жизни. Каждый только
следит за собой со стороны. И то - если хватает времени...
Время было сейчас более позднее, чем хотелось, - и я увидел, что снова