"Нодар Джин. Повесть о вере и суете" - читать интересную книгу автора

подсказала заскучавшим музыкантам отчаянный план. Родился он в Хаимовой
голове. Обычно Ричард не доверял ей ввиду ее минимальной отдаленности от
нижней половины туловища. В даннос случае, однако, он пришел в восторг и
уподобил Хаимов план идее, которая однажды обессмертила защитников
легендарной Мосадской крепости в древнем Израиле от варваров. Если,
разумеется, верить "Голосу Америки".

10. Жизнь слишком коротка чтобы бороться со злом

Осуществление этого плана началось ровно три года назад.
Когда привратник синагоги дочитывал врученный ему Арсануковым приказ о
"переоборудовании непосещаемого религиозного помещения в предприятие легкой
промышленности", а из сопровождавшей Арсанукова пятитонки высыпали грузчики,
вооруженные молотками и ремнями для расчленения и эвакуации синагогальной
утвари, - в этот самый момент на рассвете к этому непосещаемому религиозному
помещению подкатил старомодный автобус со включенными фарами и с выбитыми
окнами.
Как только он перестал гудеть ржавым голосом и и тормознул с протяжным
скрипом, как только взбитое им густое облако из сизого дыма и желтого песка
рассеялось, председатель Арсануков обнаружил перед собой, на подножке
автобуса, еврейского старика в горской папахе.
Не спускаясь на землю, чтобы не лишиться возможности смотреть на
баснописца в упор, старик сообщил ему свое имя, а потом кивнул через плечо и
заявил, что привез с собой миньян, то есть - кворум. Восемь богомольцев,
принявших решение оставить собственные жилища и поселиться в этой синагоге.
Которой они - плюс привратник плюс лично старик - возвращают, стало быть,
статус "посещаемого религиозного помещения", а посему требуют, чтобы
посторонние в лице председателя плюс его грузчиков немедленно удалились.
Хаим Исраелов смутил Арсанукова не столько твердостью этого заявления,
сколько собственным видом. Несмотря на крохотный объем, это проступившее из
клуб дыма и пыли еврейское существо внушило баснописцу то необъяснимое
беспокойство, из которого и рождается настоящий страх.
Обладая поэтической натурой, председатель почувствовал, что Хаим провел
жизнь не в жалобах на нее, а в спокойном ею наслаждении. Благодаря чему - в
отличие от нависшего над ним в дверях автобуса длинного старика,
назвавшегося англо-саксонским именем Ричард, - Хаим обладал одутловатыми
щеками без единой морщинки. И взглядом человека, уверенного в праве на
долгожительство.
Если бы Тельман Арсануков был не чеченцем, один этот взгляд вполне
убедил бы его в том, что с приобщением республики к цивилизации придется
повременить. Будучи, однако, не только кавказцем, но и мастером слова,
Тельман доверял лишь образной речи. В расчете на нее он поинтересовался у
Хаима о возможных последствиях пренебрежения волею стариков и экспроприации
синагоги под фабрику.
Ответил Ричард.
Ветры мировой истории, объявил он, вырвут Тельмана из председательского
кресла, умчат его в Чечено-Ингушские горы и пригвоздят там к вершине. Где
коршун иудейского возмездия выклюет ему печень.
Опытный баснописец, разбиравшийся в тонкостях иносказательного слога,
Арсануков среагировал на заявление Ричарда адекватно. Он развернулся, уселся