"Aлександр К.Гладков. Мейерхольд (Том 1) " - читать интересную книгу автора

лежала на моем плече и со мной первым он чокнулся, подняв бокал. Ему, Леве и
родным - мои мысли на исходе этого злосчастного года".

Больше о дневниках 1937 года говорить не станем, но о Мейерхольде скажу
еще. На протяжении двенадцати лет нашей дружбы тема Мейерхольд
присутствовала как одна из главных, несмотря на то, что я, как справедливо
говорил АКГ, совершенно нетеатральный человек. Если собрать все, что о
Мейерхольде есть в нашей переписке и в записях Александра Константиновича,
получится, пожалуй, брошюрка. Но ракурс несколько особый, Александр
Константинович мне много рассказывал об этом периоде своей жизни, в
частности о том, как он решил уйти из театра сразу после того, как был
арестован его брат Лев, чтобы "не компрометировать". Это прекрасно, но очень
наивно: что мог значить для Мейерхольда арест брата одного из сотрудников,
когда столько всего было рокового и неотвратимого!

Мне кажется, на протяжении долгого времени АКГ считал главной своей
задачей написать большую книгу о Мейерхольде. Он мне говорил, что лично
обязан Всеволоду Эмильевичу очень многим, в частности тем, что очень
требователен к себе, к своим текстам, вплоть до мелочей. Начиная с 1981 года
АКТ неотступно думал об этой главной книге, о ее конструкции, о форме. 2
апреля 1966 года в дневнике запись о "неожиданном письме от Ю. Короткова"
насчет того, что книга о Мейерхольде включена в план ЖЗЛ и что все со всеми
согласовано (тема, автор и т. д.). АКГ телеграфно сообщил о своем согласии.
К тому времени его "мейерхольдовский архив" состоял уже из шестнадцати
папок: "все собрано исподволь". И вот он начал работать, работать трудно,
потому что все время менялись планы, акценты. То АКГ самому не нравилось то,
что он пишет, то нравилось, то у него возникали альтернативные планы.
Насколько я могу судить, отправной точкой надо считать письмо Короткова
(апрель 1962). А с 1964 года возникла и я как корреспондент и собеседник
Александра Константиновича. И, вероятно, как свидетель, многое запомнивший.
Конечно, Мейерхольд меня интересовал лишь постольку-поскольку. Я не только
его никогда в жизни не видела, я и спектаклей не понимала. Зато мне кажется,
что я понимала АКГ.

Кроме того, я читала уже напечатанные воспоминания и, как он говорил,
"эссеи" АКГ о Мейерхольде и понимала, насколько важна эта работа. Поэтому в
письмах и в разговорах настаивала на том, чтобы, "несмотря на историю с
Коротковым" (Александр Константинович мне объяснял, что Короткова, к
которому он очень хорошо относился, "принесли в жертву", не помню уж кому),
он продолжал писать свою самую главную книгу о Мейерхольде. Шли годы, АКГ
писал о многих других и все давал читать. И тем не менее я понимала, что
работа о Мейерхольде самая важная и было бы почти преступлением перед
историей культуры ее не закончить.

В октябре 1975 года Александр Константинович принес мне рукопись
воспоминаний "Пять лет с Мейерхольдом". Нет смысла говорить о впечатлении. 6
октября я пишу АКГ: "Только после ночного разговора до меня дошло, что Вам
нужны не мои эмоции, а мнение: что можно включить в рукопись в смысле
проходимости. Поэтому сейчас постараюсь писать трезво и без всяких чувств.
Начнем с самого начала. Может быть, часть ночного разговора можно сохранить: