"Aлександр К.Гладков. Мейерхольд (Том 1) " - читать интересную книгу автора

насчет отношения В. Э. к "башне из слоновой кости" и к народному
признанию..." И так далее, постранично. Словом, АКГ на этот раз, кажется,
предназначил мне роль дружески расположенного цензора. Но я восприняла всю
историю с чтением рукописи как знак большого доверия.

Прошу прощения, что опять буду говорить о себе. Это только для того,
чтобы на самом деле говорить об Александре Констатиновиче. Сама я в жизни не
вела дневников, а вот о нем многое записывала и сейчас приведу разные
отрывки. Но раньше расскажу одну историю. Летом 1973 года один мой
итальянский приятель говорит, что в Париже вышли "Встречи с Пастернаком"
Гладкова. Я отвечаю, что этого не может быть и что он путает. Утверждает,
что не путает. Тогда я прошу достать мне эту книгу непременно и прислать с
первой оказией. Обещает. Я никому ничего не говорю и, конечно, АКГ - ни
полслова. Жду и не уверена.

О Пастернаке мы никогда не спорили, так как я глубоко любила его стихи,
многие помнила наизусть. Однажды, в юности, слышала, как Борис Леонидович
читал "Лейтенанта Шмидта", монотонно, не модулируя, и довел аудиторию
буквально до истерики, когда дошел до сцены суда. А в зале были мужчины,
прошедшие гражданскую войну или подполье, не сентиментальные наверное. С
Пастернаком я не была знакома, поехала на похороны (разумеется, как и
многие, пережила боль и позор травли великого и мне лично очень дорогого
поэта. Пережила и трагедию Бориса Слуцкого, который все-таки выступил на том
проклятом собрании, хотя за два дня до того говорил, что не выступит и
вообще туда не пойдет).

Конечно, я читала текст Гладкова "Встречи с Пастернаком". Он во все
толстые журналы давал, все восторгались, и никто не печатал, так и не
понимаю почему. А "Литературная Грузия" цитировала этот текст, словно он уже
был опубликован.

Среди итальянцев был один - молодой и милый Эцио Ферреро, прекрасно
говоривший по-русски. Его любила я и новомирцы, он нравился и АКГ. (Позднее
Эцио погиб в Милане в автомобильной катастрофе, и АКГ вместе со всеми нами
подписал отправленную туда телеграмму со словами соболезнования.) Приехал
Эцио, красивый и веселый, и привез мне маленькую белую книжечку. Это было 12
ноября 1973 года, сравнительно быстро мы ее получили (в парижском издании
точная дата публикации: 15 мая 1973 года).

Случилось так, что в этот день, 12 ноября, АКГ написал мне довольно
грубую записку. Но я-то, когда пришел Эцио, знала, что у меня есть для
Александра Константиновича небывалый сюрприз, позвонила и стала просить
зайти ко мне, потому что приехал Эцио... Нет, АКГ не желает зайти и говорит
с крайней степенью раздражения. Все это мне было безразлично, и я, чувствуя
себя королевой, в первый и последний раз в жизни ответила ему по телефону:
"Заткнитесь", о чем, конечно, забыла, он сам мне позднее это припомнил. Эцио
сидел у меня еще часа два, потом я маленькую белую книжку плотно завернула в
газету, чтобы получился плотный пакет и чтобы АКГ услышал стук, когда пакет,
опущенный Эцио в дверную щель, упадет на пол. А позвонил он мне еще через
час и только сказал: "Я ошеломлен".