"Федор Васильевич Гладков. Повесть о детстве" - читать интересную книгу автора

он схватывает полную горсть снега и изо всех сил начинает растирать им
ноги матери.
Бабушка подходит к ней и щупает ноги:
- Зашлась вся... Обморозила ноги-то... Катёна, давай скорее рубаху-то!
Катя опять накидывает на плечи шубейку и выбегает за дверь. На бегу она
толкает Иванку Юлёнкова и орет на него:
- Чего столбом стоишь-то? Иди домой!.. Только по шабрам нос и суешь...
- Чай, вы мне всех ближе, Катёна... Все-таки Настёнка спасибо скажет...
Баню истопит, брагой напоит...
Когда дед с Алексеем распутывают веревки, а отец трет ноги снегом, тело
матери безжизненно трясется.
Терентий с конфузливым вниманием смотрит на нее и оправдывается, как
виноватый:
- Ты, Настенька, не суди меня: это я тебя веревкой-то связал... Мои
вожжи-то... Ты их, Олеша, захвати с собой.
Ведь ежели бы не связал, чего бы с ней было?.. Вырвалась бы и
замерзла...
Он кланяется матери и, сгорбившись, идет к двери. У порога он толкает
Юлёнкова.
- Поохотился, дурак... Шагай домой со своим коломто... За своей женой
гляди... Чеверелый, а заездил бабу-то...
Пойдем-ка, нечего тебе здесь делать...
И уже из сеней говорит так же виновато в открытую дверь:
- Ты, тетка Анна, погляди, не перебил ли ей Иванка ноги-то.
Вбегает Катя с холщовой рубахой в руках, а за нею один за другим
входят, толкаясь плечами, Сыгней, Тит и Сема.
Они молча раздеваются и оторопело смотрят на мою мать.
Сыгней, кудрявый парень с густыми бровями, с веселыми, смешливыми
глазами, никак не может погасить улыбки на лице. Тит, с белобрысым пухом
на щеках, курносый, замкнуто садится за стол, вытягивает из угла Псалтырь
и перелистывает его, безучастный ко всему. Сема, парнишка, тоже кудрявый,
похожий на Сыгнея, с боязливым любопытством смотрит на возню около матери.
Олеша деловито сматывает веревку в руку и зыбко, словно крадучись, выходит
из избы.
Тело матери по-прежнему лежит мертво, маленькое, жалкое, истерзанное.
Катя с бабушкой с привычной ловкостью надевают на нее рубашку, а отец
продолжает тереть ей ноги снегом. Бабушка стонет и всхлипывает.
- Господи, господи! Как ребенок лежит... Пальцем перешибешь, не то ли
что веревками связывать. Обмерла-то как... хоть в гроб клади.
- А ну тебя, мамка!.. - возмущается Катя.-Тут силу лошадиную надо,
чтобы эдакое перенести. Мы ведь на ней как на одре ездим. И не думали
человека пожалеть.
Дедушка встает с пола и, как хозяин, который сделал что нужно вовремя и
заботливо, лезет на печку.
- Читай, Титка, с первого псалма!..-набожно прикрикивает он. - Вслух
пой! Бес-то еще, видишь, не вышел из нее... А потом канун надо отстоять.
Катя по-прежнему сердито кричит:
- Тебе бы только канун да канун, тятенька. Надо знахарку Лукерью
позвать. Лечить надо...
Ей никто не отвечает, даже дед не цыкает на нее, как обычно.