"Михаил Глинка. Петровская набережная " - читать интересную книгу автора

- Ну что вы, - ответил офицер. - Лишних бы не оказалось - вон, глядите,
двое в одной койке.
Митя замер.
- Разбудить? - спросил мичман. - В угловом кубрике места остались.
И Мите вдруг невыносимо захотелось остаться здесь, защищая
всхлипывающего во сне Шурика. Он замер. Только бы не увидели, что он не
спит.
- Да пусть себе, - сказал офицер. - Завтра разберемся. Чего-чего, а
вставать по ночам им еще предстоит...
Второй раз Митя проснулся на рассвете от холода. Шурик накрутил во сне
на себя одеяло, и Митина спина оказалась голой.
Постель была сухой.
Митя взял Шурика за плечо.
- Эй, - прошептал он. - Эй, проснись!
И опять он долго будил Шурика.
- Да не, - сказал тот, наконец проснувшись. - Не мешай спать. Со мной,
вообще-то, такого не бывает.
- Тогда отдай-ка пол-одеяла, - снова разозлившись, сказал Митя.

Их разделили уже на следующий день. Митя попал во второй по росту
взвод, Шурик - в четвертый, последний. У каждого взвода было свое расписание
занятий, свой офицер-воспитатель, свой класс. Тех, кто в другом взводе,
можно было видеть на переменках, или в свалке около умывальников перед
обедом, или днем, когда часа по полтора, роняя пот в клубящуюся пыль, они
гоняли на пустыре кирзовые мячи, купленные на собранные сообща гривенные. Но
ни Шурик против Мити, ни Митя против Шурика никогда не играли. Даже когда
игра шла взвод на взвод.
И все шесть лет до выпуска, встречаясь иногда по нескольку раз в день,
они не забывали каждый раз взглянуть друг другу в глаза. Бывало так, что
взвод Мити шел на строевые занятия, когда с набережной возвращался
четвертый, и, видя издали небольшую низенькую колонну четвертого взвода,
Митя искал Шурика, и если его почему-то не было, Мите становилось
неинтересно, скучно смотреть на приближающийся взвод и все лица - хотя
вскоре как облупленного он знал уже каждого - казались ему одинаковыми и
плоскими.
Митя и Шурик ни разу не говорили о дружбе, хотя вскоре наступило время,
когда о дружбе заговорили все вокруг. Друзей находили, теряли, ими
обзаводились снова.


К лагерю

Через два дня они поехали в лагерь.
Они пришли в училище в пиджачках, в курточках, в свитерах. Некоторые
просто в рубашках. Разноцветные, по-разному причесанные. И мичман Лошаков -
один из самых оригинальных людей, которых им дано было встретить в жизни, -
глядя на них, напирая на "о", сказал: "Все на одно лицо - скорей бы
переодели".
И их обстригли под ноль. И мичман сам их переодел.
"Во", - сказал он. И вздохнул с облегчением.