"Э.Т.А.Гофман. Майорат" - читать интересную книгу автора

На другой день, завернувшись в теплые шубы, мы сели в повозку и в
густую метель, возвещавшую о наступлении зимы, отправились в Р...зиттен.
Дорогою старик нарассказал мне немало странных вещей о бароне Родерихе,
основавшем майорат и назначившем моего деда, тогда еще совсем молодого
человека, своим юстициарием и душеприказчиком. Он говорил о дикой, грубой
натуре старого барона, что, по-видимому, унаследовала от него вся семья, и
даже нынешний владелец майората, которого мой дед знавал кротким, даже
мягкосердечным юношей, год от году становится все мрачнее. Он сказал, что
если я хочу что-нибудь значить в глазах барона, то должен вести себя смело и
непринужденно, и наконец упомянул о покоях в замке, которые он раз навсегда
избрал себе жильем, так как там было тепло, удобно и настолько отдаленно,
что мы, когда того пожелаем, можем удалиться от безумного гомона веселящихся
гостей. Ему всякий раз приготовляли резиденцию в двух маленьких обвешанных
теплыми коврами покоях, рядом с большой судейской залой, во флигеле,
напротив того, где жили старые девы.
После скорого, однако ж весьма утомительного путешествия, мы прибыли
поздней ночью в Р...зиттен. Было как раз воскресенье, и когда мы проезжали
деревню, из корчмы доносились плясовая музыка и веселые крики, дом эконома
был освещен сверху донизу, там тоже слышалась музыка и пенье; тем больший
ужас наводила пустынная местность, в которой мы скоро очутились. Жалобно и
пронзительно завывал морской ветер, и мрач(*29)ные сосны, словно
пробужденные от глубокого волшебного сна, вторили ему глухими стенаниями.
Голые черные стены замка высились над снегами; мы остановились перед
запертыми воротами. Ни крики, ни щелканье бича, ни стук, ни удары молотком -
ничто не помогало, словно все вымерло; ни в одном окне не было света. Тут
старик грозно закричал во всю мочь:
- Франц! Франц! Куда ты запропастился? Пошевеливайся, черт подери! Мы
замерзаем у ворот! Снег до крови нахлестал лицо, пошевеливайся, черт дери!
Завизжала дворовая собака, в нижнем этаже замелькал свет, загремели
ключи, и скоро со скрипом растворились тяжелые створки ворот.
- А, добро пожаловать, добро пожаловать, господин стряпчий, угораздило
вас в такую несносную погоду!
Так вскричал старый Франц, подняв высоко фонарь; свет ударял ему прямо
в лицо, морщинистое и странно скривившееся в приветливой улыбке. Повозка
въехала во двор; мы выбрались из нее, и тут только я разглядел необычайную
фигуру старого слуги, облаченного в старомодную егерскую ливрею, затейливо
расшитую множеством всяких снурков. Над широким белым лбом лежало всего
несколько седых прядей, нижняя часть лица обветрела и загрубела, как и
полагается охотнику, и хотя напряженные мускулы почти превращали его в
причудливую маску, однако глуповатое добродушие, светящееся в глазах
старика, играющее на его устах, вновь примиряло с ним.
- Ну, старина Франц,- заговорил в передней мой дед, выколачивая снег из
шубы, - ну, старина Франц, все ли готово, выбита ли пыль из ковровых обоев в
моих комнатушках, принесены ли постели, ладно ли истопили там вчера и
сегодня?
- Нет,- невозмутимо ответил Франц,- нет, высокочтимый господин
стряпчий, ничего этого не сделано.
- Боже милостивый, - изумился дед, - да я, кажись, написал
заблаговременно: я ведь приезжаю всегда в указанный срок; вот бестолковщина;
стало быть, придется поселиться в промерзлых комнатах!